Ослепительный цвет будущего. Эмили С.Р. Пэн

это был просто фокус сознания – способ убедить себя, что все в порядке. Но я ухватилась за эту «нормальность», крепко сжала в кулаке и побежала с ней далеко прочь. Я пыталась быть обычным подростком. Я позволила себе отвлечься на проблемы, которые были до стыдного банальными.

      Например, когда же наконец Аксель бросит Лианн Райан? Шли недели. Внезапно оказалось, что они вместе уже целую четверть.

      В один из дней мы с Акселем стояли на кухне, а его тетя, Тина, показывала маме, как избавиться от плесени, растущей на стене нашего дома.

      Он давно к нам не заходил, и странно было наблюдать, как он барабанит пальцами по столешнице в своей привычной манере. Он рассказывал, как Лианн назвала его порошковый лимонад отвратительным и потребовала сделать «настоящий», как она отказалась пить его из банки, как обычно делали в доме семьи Морено. Он рассказывал это словно в шутку, но мне было совсем не смешно.

      – Что ты в ней нашел? – вдруг выпалила я.

      У него на лице не дрогнул ни один мускул; он медленно перевел на меня взгляд.

      – Ты о чем? – спросил он с той фальшью, которую сам всегда ненавидел; ему было отлично известно, что я имею в виду.

      – Что такого замечательного в Лианн Райан?

      На самом деле мне хотелось спросить другое: Какого черта ты с ней встречаешься? Казалось, в ней собраны все качества, которые должны его раздражать.

      После долгой паузы он выдал лаконичное:

      – Она мне нравится.

      Тон разговора резко стал холодным. Мама предложила Тине и Акселю остаться на ужин, но он отказался под предлогом домашнего задания. Я вернулась в свою комнату с одной мыслью: неважно, неважно, неважно; слоги подпрыгивали в голове, как тройные стаккато – такие моя мать извлекала из фортепианных клавиш.

      Теперь я едва видела Акселя. Мы все еще встречались на уроках рисования, но стоило мне открыть рот, я рисковала сболтнуть что-нибудь ужасное про Лианн. Молчание казалось куда безопаснее. Но даже если Аксель что-то и заметил – то виду не подал.

      Эту тишину я приносила с собой домой.

      Однажды папин обратный рейс задержали, и после звонка мама скрылась наверху. Время ужина наступило – и прошло. Я проглотила палочку копченого сыра и отправилась на второй этаж – выяснить, как мама относится к тому, чтобы заказать пиццу. Она лежала в кровати, укутанная в огромное одеяло. Я долго стояла и смотрела на нее, пока она наконец не развернулась, бормоча нечто неразборчивое. Было что-то тревожное в этом зрелище: мама, топящая во сне свое одиночество.

      Тогда папа только начал ездить по командировкам. Я думала – надеялась, – что все изменится к лучшему, когда мы привыкнем к его отсутствию. Но это воспоминание так и застряло у меня в памяти: грустно спящая мама, тоскующая по папе.

      Казалось, все в моей жизни меняется. Я чувствовала, что ситуация у нас дома ухудшается параллельно с крушением нашей с Акселем дружбы.

      Отец возвращался как раз ко Дню благодарения, и мама с бешеным усердием взялась за готовку. Когда я показала ему, что приготовила к уроку по искусству,