«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории. Генри Каттнер

его не держали. Вот это да!

      И все же чего-то такого следовало ожидать.

      Трубки, пучком выходящие из машины, оказались телескопическими. Невероятным образом протянувшись до дна ямы, аж на тридцать футов, они ходили там кругами, точно шланги взбесившихся пылесосов. Кружение это было таким стремительным, что Гэллегер видел лишь расплывчатые полосы.

      Как будто наблюдаешь за мечущимися в пляске святого Витта змеями горгоны Медузы.

      – Видишь, как они носятся? – задумчиво произнес Нарцисс, тяжело навалившись на Гэллегера. – Теперь понятно, откуда взялась яма. Они пожирают землю.

      – Ага, – согласился изобретатель, отстраняясь от окна. – Интересно зачем. Земля… Гм… Сырье?

      Он повернулся к машине, которая плаксиво выводила:

      …Она может обыскать весь огромный мир,

      Но никогда не найдет такого мужчину, как я…

      – Электрические соединители, – размышлял Гэллегер, разглядывая машину. – Земля поступает сюда, в бывшее мусорное ведро. А что потом? Бомбардировка электронами? Протоны, нейтроны, позитроны… Хотел бы я знать смысл этих слов, – посетовал он. – Эх, если б я учился в колледже…

      – Позитрон – это…

      – Не рассказывай! – взмолился Гэллегер. – У меня ведь только с семантикой проблемы. Мне доступен только интенсионал, но его не выразить словами.

      – А экстенсионал на что? – возразил Нарцисс.

      – Мне он не помощник. «Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин», – сказал Шалтай-Болтай[17]. В моем случае хозяин – слово. Меня страшат эти проклятые слова, я просто невосприимчив к их экстенциональным значениям.

      – Ну и глупо, – сказал робот. – У слова «позитрон» абсолютно ясный смысл.

      – Это для тебя он ясен. А для меня элементарные частицы – ватага малышей с рыбьими хвостами и зелеными усами. Вот почему я никогда не смогу разобраться, на что способно мое подсознание. Я вынужден прибегать к символической логике, а символы… Баста! – рыкнул Гэллегер. – Что еще за дискуссии о семантике с роботом?

      – Ты первый начал, – сказал Нарцисс.

      Гэллегер метнул в него недобрый взгляд и вернулся к таинственной машине. Та по-прежнему пожирала землю и пела «Сент-Джеймсскую больницу».

      – Интересно, почему именно эта песня?

      – Так ты сам ее напеваешь, когда пьян. Предпочтительно в этом помещении, где орган.

      – Это ничего не объясняет, – буркнул Гэллегер.

      Он вернулся к изучению машины. Та работала быстро и ровно, заметно выделяя тепло и местами дым. Гэллегер нашел смазочный клапан, схватил банку с маслом, налил. Дым прекратился, а с ним заодно и слабый запах гари.

      – И ничего-то она не выдает на-гора, – произнес Гэллегер после долгой паузы, посвященной сумбурным размышлениям.

      – Посмотри сюда, – указал робот на шустро вертящееся желобчатое колесо.

      Гэллегер пригляделся. Сразу над колесом обнаружилось узкое круглое отверстие в гладком цилиндрическом корпусе. Но и оттуда ничего не выходило.

      – Опусти рубильник, – велел Гэллегер.

      Нарцисс

17

В книге Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье».