Повелитель мух. Бог-скорпион (сборник). Уильям Голдинг

раздались неприязненные смешки. Хрюша втянул голову в плечи и заключил скороговоркой:

      – Ну давайте выслушаем малыша, который про зверя говорил, и, может, объясним ему, что все это глупость одна.

      Малыши затараторили все разом, и один вы ступил вперед.

      – Как тебя зовут?

      – Фил.

      Для малыша он держался уверенно, покачал рогом в точности как Ральф и так же точно, как Ральф, оглядел всех, призывая к вниманию.

      – Вчера мне приснился сон, страшный сон, как будто бы я дерусь. Как будто я около шалаша, один, и я отбиваюсь от этих, от крученых, какие висят по деревьям.

      Он умолк, и в нервном хихиканье малышей был призвук ужаса и сочувствия.

      – Я испугался и проснулся. Проснулся и вижу – я один около шалаша, а этих черных и крученых уже нет.

      Они затихли, воочию, с трепетом представив себе все это. Опять из-за рога запищал детский голосок:

      – Я испугался и стал Ральфа звать и вдруг вижу: под деревьями идет что-то, большое и страшное.

      Он смолк, обмирая от воспоминания, но не без гордости, что сумел напугать и других.

      – Это у него был кошмар, – сказал Ральф, – он ходил во сне.

      Собрание сдержанным гулом одобрило мудрость Ральфа.

      Малыш упрямо затряс головой.

      – Нет, когда те, крученые, со мной дрались, это я спал, а когда они пропали, я уже не спал, и я видел, как что-то большое и страшное идет под деревьями.

      Ральф потянулся за рогом, малыш сел.

      – Нет, ты спал. Никого там не было. Ну, кому охота ночью по лесу бродить? Кому? Выходил кто-нибудь ночью?

      Все долго молчали, усмехаясь дикому предположению, что кто-то мог выходить в темноте. Но вот встал Саймон. Ральф глядел на него во все глаза.

      – Ты? Тебе-то зачем в темноте по лесу шататься?

      Саймон судорожно вцепился в рог.

      – Я хотел… я хотел к одному месту пройти.

      – Какому еще месту?

      – Ну, есть одно место. В джунглях.

      Он замялся.

      Джек снял напряжение; только он умел говорить так презрительно, так насмешливо и твердо:

      – Все ясно! Ему живот схватило.

      Ральфу стало обидно и стыдно за Саймона, и, строго глядя ему в лицо, он отобрал у него рог.

      – Ладно. Ты больше не надо. Понял? Ночью туда не ходи. И так глупости всякие болтают про зверя, а тут еще ты на глазах у малышей будешь красться, как какой-то…

      В издевательских смешках остался призвук страха, и еще в них было осуждение. Саймон открыл рот, но рог был уже у Ральфа, и он сел на свое место.

      Когда все угомонились, Ральф повернулся к Хрюше:

      – Что у тебя, Хрюша?

      – Да тут вон еще один. Этот.

      Малыши вытолкали Персиваля на середину треугольника. Он стоял по колено в высокой траве, смотрел на свои увязнувшие в траве ноги и силился вообразить, что никто не видит его, что он в укрытии. Ральфу представилось, как точно так же стоял другой карапуз, и он поскорей отогнал эту картинку. Он старался больше ее не видеть, вытравил ее, загнал далеко, глубоко, и только от прямого напоминания, как сейчас, и могла она выплыть. Малышей так