Бесконечность. Алёшка Емельянов

мыслей и быта, бельё,

      лентяи, лоточники, пьянь и барыги,

      пройдохи, шалавы и язвы родов,

      их детки (воры, каторжане, расстриги),

      больные, безногие, плеши голов,

      лесбийские страсти, попойки и драки,

      одно мужеложство, а там уж как знать,

      бутылки, шприцы, безголовые маки,

      недевственность с детства, желанья рожать…

      Так сложно быть здравым и им неподобным

      средь улиц – Кунсткамеры мутной, живой!

      Так трудно поэту средь скотства и топи!

      Эх, не перейти бы с письма на их вой…

      Серебряно-бронзовый лёд

      Серебряный, бронзовый лёд Черноземья,

      что оттепель встретил, мороз проводил,

      бульвары и улочки с чёрною сетью,

      весь город огромным катком застелил.

      Тот глянец коварный окинул все веси,

      впитался в асфальты, брусчатки и грязь,

      впаялся свинцом, пластилиновым весом,

      замазал ячейки, залил каждый лаз,

      приклеился мазью, густою мастикой,

      лёг атласной скатертью между домов,

      разлился сметаной по глади великой,

      став сморозью между лучей и ветров.

      И этот сияющий блеск с отраженьем

      подарит всем чувства опаски средь дней,

      событья скольжений, езды и падений,

      надломы и парочку-тройку смертей…

      Народец

      Какой-то чудной, непонятный народец!

      Ругает князей, восхваляет свой флаг,

      соседям навалит куч на огородец,

      готов накормить всех дворняг и бродяг,

      и пьёт на поминках, как будто на свадьбе,

      в соборах челом и коленями бьёт,

      услужлив дворянам в хоромах, усадьбе,

      а жёнушек лупит, пугает, клянёт,

      плутает и ищет любовь и семейность,

      ночует и днюет в постелях чужих,

      не знает свободу и личную ценность,

      не видел молитв и писаний святых,

      глотает порочные воды и смеси,

      ворует, когда и светло, и темно,

      лежит на печи и порой дружит с бесом…

      Понять парадоксы, увы, не дано.

      Мартовский студень столицы Черноземья

      Как муха по жирной и сальной прослойке,

      покрывшей застывший, большой холодец,

      по грязной, желейной и каменной корке,

      по масляной глади, что как леденец,

      по мокрым настилам, покрытых эмалью,

      по тесту, повидлу с кусками стекла,

      по чудо-варенью с камнями и сталью,

      по озеру, что из пылинок, сукна,

      по тропам средь кучных зефирных сугробов,

      по сливочным ширям, слоистым краям,

      по гуще, мороженым далям и пробам,

      по мутным, хрустальным, чужим сторонам,

      по мятой муке и кисельному гелю,

      по зельцу, фаянсу, керамике, льну,

      по