Излом. Валерий Аркадьевич Кормилицын

личность? – бросился Пашка на защиту Главного. – О-о-о! – язвительно затянул он, разглядывая "личность" с ног до головы, как недавно меня Чебышев. – Степан Степанович появился, – удовлетворённо констатировал факт. – Где же вы валялись, позвольте спросить?.. Или в казённой одежде в свою деревню ездили?..

      – А чё? – вопросила личность, она же – Степан Степанович, убирая трясущиеся руки за спину.

      – Такое впечатление создаётся, – презрительно сплюнул Пашка в урну с окурками, – что вашу форму корова жевала, не вынимая вас из неё.

      Чебышев, довольно похохатывая, ткнул меня локтем:

      – Цирк!

      – А ручонки-то, видимо, дрожат, дрожат ручонки, а? – не отставал Пашка.

      – Шёл бы ты, э-э-э, малай! Не до тебя сейчас… Сами-то, вон чё, вон чё, уже с утра к Тамарке с баночкой бегали, – припомнила мятая личность. – Видели, видели вас, – взбодрился Степан Степанович, – а меня не позвали, – икнул перегаром.

      – Самим мало было, – прошептал ему на ухо скаредный Лёша.

      – А я вчера, вон чё, вон чё, в отрубях был, – грустно оповестил присутствующих изжёванный.

      Пашка иронично кивнул в его сторону:

      – Все нормальные люди, как лишнего вмажут, в отрубе бывают, а этот – в отрубях.

      – Женатый? – обратился ко мне будущий учитель, отвлекшись от Степаныча.

      – Сыну уже три года, – похвалился я, выходя из курилки и задерживая дыхание.

      – Не курящий? – удивился Пашка.

      – Семь месяцев уже.

      – Зря! Копчёное мясо дольше сохраняется…

      Перед зеркалом, примеряя форму, крутились Лёлик и Болек. Увидев меня, обрадовались.

      – Ну и форму дали, – веселились они. – А штаны-то, штаны! Вот бы по проспекту пройтись.

      – Слушай, Паш, – обратился к заинтересованно выглядывавшей из курилки Пашкиной голове, – а что это здесь ни скамеек, ни стульев? Стоя курить-то надоест.

      – Это, Серёг, чтоб геморроя не было, – авторитетно ответил он. – Там сидим и здесь опять сидеть? Правда, Лёшка вон не боится, из радевалки стул тащит. Заработал уже ударным трудом на благо родины, – шёпотом закончил монолог.

      – А мне уже всё равно, – небрежно махнул рукой тот. – Так что можешь и не шептать.

      Двойняшки, забыв про форму, увлечённо испытывали аппарат с газированной водой.

      – Холодная! – изрёк один.

      – И копейку бросать не надо, – поддержал другой.

      На участке Чебышев в раздумье погладил бородавку, мне показалось, что она, как котёнок, мурлыкнула и прогнулась от удовольствия.

      – Запоминай, – внушительно произнёс он, глядя на меня, как барин на крепостного. – Сначала пойдёшь на четвёртый

      этаж, получишь паяльник, пинцет, отвёрточки трёх номеров, молоточек, – отбивал ладонью о стол. – Если Митрофаниха будет в настроении, выдаст без шума и пыли, как говорится… Далее… – Лёшина бородавка кивнула на стеклянные шкафы, стоящие за нашими столами, – вот этот твой будет. А вон видишь, за шкафами Паша сидит, в носу ковыряет. Классное место нашёл, – позавидовал учитель, – никто его там не видит. Пашк?! Тебе двадцать шесть