Струны. Анна Ураскова

вернулся в кабинет, отвел еще один урок, уже более бодро, чем предыдущий. На большой перемене он сходил в буфет, не в силах больше терпеть голод и понимая, что его голова попросту перестанет соображать, если он не поест. Вернувшись в кабинет, в котором у него было еще две пары, Дуглас услышал еще у входа голос Майера, раздававшийся из лаборантской.

      – Я сказал тебе разобрать приборы для практического занятия, какого черта они еще распиханы по шкафам?

      – Профессор…

      – Чего ты добиваешься, чтобы тебя уволили? Твой брат хоть что-то делает, хотя бы приходит вовремя! Мне плевать, Сандерс, мне нужны двадцать наборов!

      Дуглас нахмурился и зашел в лаборантскую. Напротив сидевшего за столом и строчившего что-то Майера стояла молоденькая девушка анорексичной худобы. Плохо уложенные волосы, небольшие глаза, под которыми были круги недосыпа и слегка помятая одежда придавали девушке болезненный вид. Было сразу видно, что сестра Мэтью действительно не отличалась здоровьем. О чем прекрасно знал Майер.

      – Тебя из коридора слышно, ты в курсе? – мрачно спросил Дуглас. Майер обернулся к нему.

      – Сказал рецидивист.

      – Я даже не сомневался, что именно ты донес Хочкису.

      – Я поступил, как добропорядочный гражданин.

      – Зачем ты кричишь на нее?

      – Я бы тебе посоветовал, куда пойти, да вот вижу, ты оттуда.

      – У тебя завтра практическое занятие, зачем ты начинаешь истерику сегодня?

      – Откуда же такая осведомленность о моем расписании? – сухо спросил Майер.

      – Ученики рассказывают.

      – Я у твоих учеников не преподаю.

      – Верно.

      Майер нахмурился сильней.

      – Сандерс, выйди.

      Меган коротко взглянула на Дугаса с немой мольбой и покинула лаборантскую. Майер все еще сидел, теперь в упор ядовито смотря на историка.

      – Послушай, что я тебе скажу, Вальд. Хочкис не в восторге от того, что ты вернулся на свой пост, ты мозолишь ему глаза. Я с ним лажу прекрасно. И если узнаю, что ты пытаешься настроить учеников против меня, поверь, ноги твоей здесь больше не будет.

      – Не суди людей по себе, Эндрю, – до последнего сохраняя спокойствие, сказал Дуглас. Он не хотел ругаться, повышать голос. Майер не был ему приятен, но он действительно не хотел войны.

      – Я не собираюсь кого-то настраивать против тебя, потому что у учеников есть свои голова на плечах, чтобы судить.

      – Ты действительно решил взять облик святого великомученика после возвращения? – усмехнулся Майер. – Не смеши меня. И в мои дела вмешиваться не смей.

      – Ты знаешь, что у Меган проблемы со здоровьем.

      – Тебе какое дело, черт возьми, Вальд! Проблемы у всех! И что теперь, один раз человек под ножиком побывал – и ему теперь всю жизнь тупость его прощать?

      Дуглас ощутил, как до побеления сжался его кулак. Ночь тяжелого, рваного сна, утро, полное стресса и третий день нервной атмосферы начинали разрушать его самообладание.

      – Не смей так говорить.

      – Ты с ними не работаешь, ты