Лжедмитрий Второй, настоящий. Эдуард Успенский

пользы из сложившейся ситуации.

      Он решил показать крымцам всю мощь и силу русской армии.

      Ночью вокруг посольского татарского стана завелась такая пальба из пушек, что ушам было больно.

      Татары хоть и возили с собой в свои походы стенобитные машины, хоть и сами обзаводились уже пушками и катапультами, стреляющими горящими бомбами, но в силу кочевого образа жизни к пушкам все-таки не привыкли. А тут пушек было больше тысячи.

      Послы от этих залпов вскакивали ночью и в ужасе метались по полотняным стенам своих шатров.

      А когда их торжественно повезли навстречу Годунову, ехать им пришлось в середине семикилометрового тоннеля, состоящего из стрельцов с пищалями.

      Если стрела на излете еще могла убить человека метров за триста, то для пищали это был далеко не предел. Она еще при этом пробивала кольчугу и кожаный панцирь. Пищалей татары не любили.

      Годунов принял послов ласково.

      На лугах Оки стоял белоснежно-белый огромный шатер, расшитый золотом. Добрая сотня бояр в золотых и парчовых одеждах окружала его. Несколько шатров поменьше расположились рядом.

      Самые сановитые бояре находились внутри шатра. Они окружали постамент, на котором стоял золотой походный трон.

      Борис сидел на троне во всем царском великолепии. Рядом с ним у трона стоял его сын Федор.

      Послов заставили к Годунову ползти.

      Он же поднял их с земли.

      Выступал один Борис, бояре вокруг помалкивали.

      Годунов сказал, что он вышел из Москвы с таким великим войском, потому что недруги сообщили о большом походе Орды.

      Его речь переводили два переводчика. Один с татарской, другой с русской стороны.

      – Мало того, – сказал Годунов, – недруги царя крымского в последнее время усиленно подбивают нас идти воевать Крым, ставить там города на перешейке.

      Послам такое движение недругов явно не понравилось. Они запереглядывались, зацокали языками.

      Годунов поспешил успокоить их:

      – Мы не следуем этим советам. Мы считаем, что царь и хан должны быть в дружбе и союзе, а не проливать кровь друг друга. И купцы татарские должны быть в Русии желанными гостями.

      Дальше Годунов объяснил послам, что он давно уже почитает Казым-Гирея своим братом и не понимает, какие злые силы заставляют крымцев воевать царские укра́ины.

      На это мурза Алей ответил, что Казым-Гирей тоже изо всех сил почитает царя русского другом и братом. И никак не может понять, почему казаки делают набеги на крымцев и на владения турского султана.

      Начались выяснения взаимных обид и претензий.

      Мурзы не столько беспокоились об установления каких-то правил дальнейшей жизни, сколько волновались о подарках и казне. Видно было, что чем больше даров они привезут, тем более удачным будет считаться их посольство.

      Исходя из этого Годунов и вел переговоры. Деньги в эти годы в казне были немалые, а порядка в стране еще не было. Выгоднее было откупиться от хана.

      Но мысль построить