Пламя и ветер. Ева Вишнева

мурашками. Взгляд коснулся решеток на окнах. Они были погнутыми, искривленными – какая сила могла сотворить такое с металлом?

      – Догадалась? – спросил Алан, внимательно следя за моей реакцией.

      "Нет. О чем?" – собралась спросить я, но вместо этого осела на землю, ноги перестали держать. Прямо как тогда, много лет назад.

      Тогда мы жили в части замка, которая звалась "детским крылом". Мы с Лилией делили одну комнату, соседнюю занимал брат Рейнар. Он мечтал о море, собирал макеты кораблей, давал им имена, как мы с сестрой – куклам. Рассказывал страшные истории о пиратах и русалках, о затонувших фрегатах, полных сокровищ, о призраках, которые в тумане зажигают огни, чтобы заманить моряков в ловушку, разбить о камни. Лилии не нравились такие сказки, я же готова была часами их слушать.

      В тот день брат складывал из бумаги кораблики, я пускала их по ручью в парке возле замка. Разноцветная флотилия неслась на север. Самый красивый кораблик получился из листа с нарисованными розами, я решила оставить его на память, отложила в сторону. Но забыла сказать об этом брату, и он пустил кораблик на воду. Розы мелькнули меж камней и скрылись за порожком Я бросилась вслед, вниз по ручью. Крапива обожгла голые колени, ветка оцарапала щеку. Брат закричал, но я не обернулась: боялась потерять свой кораблик из виду.

      Когда его прибило к противоположному берегу, я перешла ручей вброд: это было легко, вода едва доходила до пояса. Подняла кораблик, стала разглядывать, не промокло ли дно, не испачкались ли розы. Убедившись, что все в порядке, попыталась шагнуть обратно в воду, и не смогла, тело онемело. Затем голову прострелило болью, возникло чувство, будто внутрь, под кости, просыпали зерно, и оно пустило побеги. Еще немного, пробьется сквозь затылок. Я осела на траву, уронила кораблик, пальцами сжала виски. В глазах помутнело, кораблик потерял очертания, размазался розовым пятном.

      Где-то наверху страшно закричала птица. Потом еще раз и еще. Я испугалась, что она набросится, заклюет. Собравшись с силами, поползла искать убежище. Вскоре ладони нащупали холодную, шершавую поверхность. Я прижалась к ней щекой, пытаясь унять пульсирующую в голове боль. Рывок! Меня вдруг подбросило вверх, выбивая воздух из легких. Боль в голове стала невыносимой, и я потеряла сознание.

      В себя приходила медленно. Брат растирал мне лицо смоченной в ручье тканью, ругался сквозь зубы:

      – Вот дура! Посмотри, что ты наделала!

      Мои руки покрылись царапинами, под ногти забилась грязь, а светлое платье совсем измазалось.

      – Мне стало плохо.

      – Хочешь узнать, почему? – спросил Рейнар, слегка успокоившись.

      Конечно, кто бы не захотел? Я кивнула. Брат указал рукой на рощицу, но я не заметила ничего странного среди деревьев. Тогда, нервно дернув плечами, Рейнар подтянул меня к себе за шиворот, заставил задрать голову, сказав сердито: “Смотри выше!”. Я посмотрела, и сердце ушло в пятки: над макушками деревьев нависла страшная северная башня.

      Нам, детям, запрещали подходить к ней близко.