Конец лета. Пустой дом. Снег в апреле. Розамунда Пилчер

оттолкнуть его.

      – О, Расти, не надо. Отойди. Я не могу тебя взять. Я не могу взять тебя с собой.

      Отец, который на самом деле бежал что есть сил, наконец догнал нас. Он сгреб Расти в охапку и теперь стоял рядом с машиной, глядя на меня сверху вниз. В глазах у Расти была обида и упрек, а у отца на лице застыло выражение, которого я не видела никогда прежде и не совсем поняла. Но в тот момент я поняла, что не хочу прощаться ни с одним, ни с другим, и горько разрыдалась.

      – Ты позаботишься о Расти, правда? – проревела я, захлебываясь слезами. – Запри его, чтобы он не смог побежать за машиной. Иначе он попадет под колеса… И он любит только корм «Красное сердце», и никакой другой… И не оставляй его одного на пляже, кто-нибудь может его украсть…

      Я стала ощупью искать носовой платок. Как обычно, у меня его не оказалось, и, как обычно, отец достал из кармана свой платок и молча дал его мне. Я отерла слезы и высморкалась, а потом протянула руки, привлекла отца к себе и поцеловала, а потом чмокнула Расти и сказала: «До свидания», и отец ответил: «До свидания, мой песик» – так он не называл меня с шести лет. И, рыдая пуще прежнего и почти ничего не видя перед собой, я нажала на газ и поехала вперед, не оглядываясь. Но я знала, что они стояли там и провожали меня взглядом, пока я не переехала через гребень холма и не скрылась из виду.

      Было без четверти одиннадцать, когда я остановилась у мотеля и подошла к стойке регистрации. Служащий за стойкой посмотрел на мое испачканное и заплаканное лицо без всякого интереса, как будто плачущие женщины были их постоянными клиентами.

      – Мистер Дэвид Стюарт уже уехал? – пробормотала я.

      – Нет, он еще здесь. Ему нужно расплатиться по телефонному счету.

      – В каком он номере?

      Клерк взглянул на доску с ключами.

      – В тридцать втором. – Затем он обвел взглядом мой плащ, джинсы, запачканные кроссовки и протянул руку к телефону. – Вы хотите его увидеть?

      – Да, пожалуйста.

      – Я позвоню ему и скажу, что вы сейчас придете. Как вас зовут?

      – Джейн Марш.

      Он кивнул головой в сторону одной из дверей, таким образом показывая мне, куда идти.

      – Номер тридцать второй, – повторил он мне вслед.

      Я механически и почти ничего не видя перед собой пошла по застеленному ковром проходу, который вел к большому бассейну с яркой голубой водой. Две женщины лежали в шезлонгах, а их дети плавали и, крича, пытались отнять друг у друга резиновый круг. Не успела я дойти до середины прохода, как увидела Дэвида Стюарта, который спешил мне навстречу. Заметив его, я перешла на бег, чем привлекла внимание двух женщин, и удивила саму себя, бросившись прямо в объятия Дэвида. Он поймал меня и осторожно обнял, а затем отстранил и спросил:

      – Что случилось?

      – Ничего не случилось, – проговорила я, но, не в силах сдержаться, снова заплакала. – Я еду с вами.

      – Почему?

      – Я передумала, вот и все.

      – Но почему?

      Я не собиралась ему рассказывать, но тут меня словно прорвало – слова хлынули неудержимым