ХОХО. Целую. Обнимаю. Акси О

захватывающе. От адреналина мое сердце все еще колотится, как ненормальное, – хотя, возможно, дело в том, что в тесном пространстве кабинки я оказалась почти на коленях у Джеву.

      Эти фотобудки всегда были такими маленькими? Он сидит на скамейке, прижавшись спиной к задней стенке и вытянув ноги по диагонали через всю кабинку. Я стою на одной ноге, свесив вторую с его колена. Руками же упираюсь в сидение и в стену позади него.

      – Какой у тебя рост? – ляпаю я.

      – Сто восемьдесят два сантиметра.

      Точно, я забыла, что во всем мире, кроме США, используется метрическая система.

      – По-моему, это пять футов одиннадцать дюймов? – хмурится Джеву.

      – Ты это сейчас в голове посчитал?

      Он пожимает плечами.

      – А какой у тебя?

      – Пять и шесть. Не знаю, сколько это в сантиметрах.

      Он коротко кивает. На сенсорной панели раз за разом проигрывается реклама фотокабинки с улыбающимися людьми – по двое, по трое, изредка в одиночку.

      Джеву поправляет перевязь с гипсом, делая ее чуть покороче.

      – Как ты сломал руку? – интересуюсь я.

      – Случайно.

      – А раньше что-нибудь ломал?

      – Однажды, еще в детстве. – Он оставляет повязку в покое и поднимает на меня взгляд. – А ты?

      – Нет, – отрезаю я, прекрасно отдавая себе отчет, что для виолончелистки сломать руку было бы равносильно концу света. – Тебе больно?

      – Не так сильно, как в первый раз.

      Приходится прикусить губу, чтобы не завалить его новыми вопросами: Джеву явно не стремится раскрывать подробности своей жизни. И все же мне интересно почему? Почему в этот раз ему не так больно, как в прошлый? Потому что перелом в другом месте? Или он просто понимал чего ожидать, раз подобное уже случалось?

      Я хочу узнать больше. Что это был за несчастный случай? Уж не из-за него ли Джеву приходится убегать?

      Сейчас мы куда ближе, чем были в караоке-баре и на фестивале, и я могу разглядеть его как следует. Кожа выглядит даже слишком идеальной – может, это благодаря косметике? Глубокая тень подчеркивает красивую форму глаз, а губы красные-красные…

      Либо это блеск, либо Джеву целовался с кем-то, кто таким пользуется. Даже не знаю, что выбрать.

      Хотя нет, вру: я не хочу, чтобы он целовался с кем-либо еще.

      Я наклоняюсь ближе, цепляясь за его плечо. В ответ он меняет позу, чтобы нам было удобнее, и скользит здоровой рукой по моей спине. Наши лица так близко, что я чувствую его дыхание на своих губах.

      Вдруг снаружи раздается громкий стук в стену кабинки.

      – Э-э-эй! Вы закончили? Мы тоже хотим сделать фото!

      Я отскакиваю на другой конец фотобудки, что, впрочем, не такое уж достижение, учитывая ее размеры.

      – Школьницы, – пытаясь отдышаться, роняю я – для студентов у них слишком высокие голоса – и тянусь, чтобы отдернуть шторку.

      – Подожди…

      Я оборачиваюсь.

      Джеву указывает взглядом на сенсорный экран.

      – Может, сфотографируемся?

      Я медленно сажусь