Песнь жар-птицы. Живиль Богун

не поехал к Кауницам. После рождения близнецов он не оставлял жену одну дольше, чем на два-три дня, и то лишь в случае крайней необходимости. Не потому, что Эмилия не справлялась одна с малышами и хозяйством: Тео и Дора, хоть и были неутомимыми выдумщиками и непоседами, всё же маму слушались беспрекословно; в свои неполные пять лет они сами убирались в детской, мыли за собой посуду и даже пытались помогать родителям в саду. Ну а домашние дела у мамы спорились сами собой: Виктор никогда не слышал, чтобы она жаловалась на усталость от быта или что работы накопилось невпроворот. «У вас всегда такая чистота и уют, будто здесь денно и нощно трудится целая армия домовых!» – говорила Надин, когда приезжала погостить в Эрхарт-холл. «Ну, не целая армия, но с полдюжины наберётся», – отвечала Эмилия, то ли в шутку, то ли всерьёз.

      Домовых Виктор ни разу в усадьбе не видел, однако и беспорядка не видел тоже. А вот близнецы клялись, что уже дважды застукали домовят за работой: один раз ночью, когда те чистили на кухне медную посуду, второй раз ранним зимним утром, когда стайка забавных маленьких существ впотьмах отряхивала в саду снег с деревьев, чтобы ветки не ломались…

      – Знаешь, я только сейчас понял, зачем отправился с тобой в Шотландию, – сказал Теренс сыну перед тем, как высадить его у поворота на Зальцбург. – Чтобы окончательно попрощаться с прошлым! Стало так легко, когда вдруг осознал: оно меня отпустило. Былое больше не затянет меня обратно…

      – Что значит «не затянет обратно»? – встревожился Вик.

      – Ну, это я фигурально выразился, – усмехнулся в ус отец. – Я же беллетрист, мне положено… Попросту говоря, многие люди в определённый момент жизни начинают больше думать о том, что было, либо о том, что будет – но не о том, что есть. Это вам, молодым, время по колено: хочешь – нырнул в воспоминания о вчерашнем, хочешь – помечтал о завтрашнем, а оттуда снова прыг в сейчас! А старики слабы: поддались воспоминаниям – и уже нет сил вернуться в настоящее.

      – Так то старики! – пожал плечами Вик. – Тебе-то зачем думать о старости? Это не про тебя.

      – Возможно, – отец коротко глянул на него, пряча в усах благодарную улыбку. – Но только потому, что у меня есть ты, Ева, Элинор и Тео с Дорой. И вечно молодая жена. Мне просто некогда думать о былом! А ты дерзай: прошлое не поймает тебя в свои сети, ты шустрый …

      На этом и расстались. Эрхарт-старший поехал домой, а Эрхарт-младший на попутке добрался до поворота в имение Кауницев и теперь шагал по длинной подъездной аллее через старый парк.

      Уже вечерело, но сумерки ещё и не думали сгущаться: приближалось летнее солнцестояние. Парк, местами похожий на настоящий дикий лес, был полон звуков и запахов. Деревья разрослись так, что их ветки переплетались над узкой гравийкой, и в густой листве кипела бурная деятельность: сновали туда-сюда птицы, едва успевая таскать корм прожорливым птенцам, жужжали пчёлы, торопливо собирая последнюю на сегодня порцию пыльцы, верещали белки, гоня сорок от своих закромов.

      Внизу, под деревьями, было относительно