Песнь жар-птицы. Живиль Богун

на недостаток умственной активности грех было жаловаться. Под руководством отца Вик учил древние языки, историю, географию, искусствоведение и этнологию. По собственному же почину штудировал всё, что ему казалось интересным: от новейших гипотез строения вселенной до дешифровки этрусской письменности. Он узнал столько преданий древних народов, что и сам мог бы написать диссертацию по их сравнительному анализу, причём в свете экзистенциальной мысли. Но научные степени его не привлекали. Юный Эрхарт, как и его отец, был практиком и теорией интересовался ровно настолько, насколько она могла оказаться полезной для решения конкретной задачи.

      А задача у Виктора была одна: найти сестру.

      Эль ушла в Дхам – невидимую страну, где обитала древнейшая раса землян. Дхам находился в некоем параллельном пространстве, однако все входы в этот мир таились в реальных земных горах. Поэтому Вика постоянно тянуло в горы. А в горных походах его обычно сопровождали друзья – Тобиас Кауниц и Клим Галицкий, вместе или по отдельности.

      Отец поехал с ним лишь один раз – в Шотландию.

      ***

      Странное это было путешествие. Напряжённое, даже трудное. Не в физическом смысле: сектор, в котором, по донесениям агентуры Луиса, раньше находился один из проходов в Дхам, был расположен в высокогорном районе, диком и труднопроходимом, однако Вик за последние годы поднаторел в искусстве скалолазания. А Теренсу эти места и вовсе были хорошо знакомы. Тропы, по которым он в молодые годы бродил с наставником в поисках целебных растений или минералов для химических опытов, конечно же, давно затянулись травой либо скрылись под обвалами. Но сами горы ничуть не изменились: те же суровые утёсы, коварные обрывы, бездонные озёра и близкое, рукой подать, небо. И даже запах оставался прежним…

      – Чем это пахнет? Неужто вереском? – спросил Вик, жадно втягивая в себя прохладный воздух.

      Было лето, днём камни на солнце нагревались, как каменка в бане. Однако в тени скал сохранялась влага, питающая горные травы и кустарники. Поддавшись внезапному порыву, Виктор развёл руки в стороны, запрокинул голову и, щурясь на солнце, нараспев продекламировал:

      – «Из вереска напиток

      Забыт давным-давно,

      А был он слаще мёда,

      Пьянее, чем вино.

      В котлах его варили

      И пили всей семьёй

      Малютки-медовары

      В пещерах под землёй…*»

      *Здесь и далее фрагменты баллады Р.Л. Стивенсона «Вересковый мёд» в переводе С. Маршака.

      – Чарующий аромат, не так ли? – одними глазами улыбнулся Теренс.

      – О да!

      Эхо, трижды повторившее возглас парня, потревожило ястреба: взлетев со своего гнезда на щербатом утёсе, он стал кружить над головами путников. Точно такие же плавные круги описывали его крылатые предки и сто, и пятьсот, и тысячу лет назад. Ничего здесь не изменилось: что значат для вечных гор куцые годы человеческой жизни?

      Теренс тоже несколько раз глубоко вдохнул открытым ртом, словно пробуя на вкус воздух, густой и терпкий, как церковное