Песнь жар-птицы. Живиль Богун

и собеседники сразу притихли. Эмилия, молча слушавшая беседу мужчин, встрепенулась. А Виктор достал из кармана джинсов вчетверо сложенный лист и не спеша расправил на колене. Теренс подозрительно нахмурился: листок небось тоже из альбома юного Кауница? Если так, то приключения дружной троицы ещё только начинаются…

      Как всегда, интуиция его не обманула.

      – Это портрет Элинор. Автор, как понимаете – один из присутствующих, – и Виктор пустил рисунок по кругу, обойдя Тобиаса.

      – Однако! – вскинул брови Клим.

      Эмилия ахнула.

      Теренс глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

      – Этот тот портрет, что ты рисовал на горе близ Оломоуца… а мне так и не показал? – наконец, проговорил он.

      Тобиас кивнул. Он выглядел слегка растерянным, но отнюдь не виноватым.

      – Давайте скажем ему спасибо, что хоть сейчас показал! – съехидничал Вик. – Наш чудо-художник, наверное, просто забыл о каком-то там рисунке – столько дел и забот!

      – Я не забыл… – начал было Тобиас, но Виктор не дал ему и слова сказать:

      – Дай угадаю! Ты наверняка подумал, что было бы нетактично показывать его нам сейчас, когда Элинор уже нет, верно? Как-то не комильфо… О да, такое вот благородное воспитание!

      Тут вмешался Теренс:

      – Вик, мы все понимаем, что тебе больно, но помолчи и дай другу возможность объясниться!

      Это было сказано таким тоном, что у Вика вмиг отпало желание ёрничать. Тобиас благодарно взглянул на Эрхарта-старшего и уже решительнее продолжил:

      – Тактичность тут ни при чём. Просто было ещё не время… Не знаю, как объяснить. Я вообще не хотел никому показывать этот рисунок. Вы не поверите, у меня даже возникло острое желание разорвать его, сжечь или хотя бы спрятать куда подальше – прежде со мной никогда такого не случалось! Но Элинор попросила показать…

      – И ты ей показал? – подбодрил его Теренс. – Конечно же, показал… И что она сказала? Удивилась?

      – Ничего не сказала. И не удивилась. Лишь слегка улыбнулась, как будто чего-то подобного и ожидала…. Но при этом у меня сложилось чёткое впечатление, что она не хочет, чтобы я показывал портрет кому-либо ещё!

      – Возможно, именно такую просьбу малышка передала тебе мысленно, – предположил Теренс. – Так, хорошо, а почему ты решил показать нам портрет сейчас?

      Тобиас виновато опустил голову.

      – Утром Аглая с Виком говорили об Элинор, о её собственном выборе, а потом я пошёл в свою комнату собираться в дорогу. И вдруг чётко понял, что надо взять с собой тот старый альбом: он хранился у меня в столе…

      – Вроде как время пришло? – подсказал Теренс.

      – Именно: время пришло! – судорожно выдохнул Тоб, аж вспотев от напряжения.

      Эмилия это заметила, встала, подошла и положила руки парню на плечи.

      – Не волнуйся, мой мальчик. Ты всё правильно сделал. А то, что не умеешь облекать свои ощущения в слова – так это не беда! Ты всегда можешь их нарисовать… – говоря это, она легонько массировала плечи парня, пока