Тридцать дней до развода. Ашира Хаан

страшное.

      – На голову больной! – сиплю я сорванным голосом. Сорванным от крика внутри себя самой, от усилия сдержать этот крик, не выпустить. Что ты делаешь?!

      – Психиатр тоже был, – усмехается Богдан.

      – Ты просто искал повод для развода? – перебираю я хоть какие-то объяснения его поведению.

      – До сегодняшнего вечера даже не думал об этом, – пожимает он плечами.

      – Что изменилось?

      – Ты.

      Так спокойно. Так буднично. Словно каждый день мужчины встречают женщин, целуют их в первую минуту знакомства и тут же решают развестись.

      – Прекрати, – прошу я.

      Потому что мне слишком хочется поверить. Разорванным по свежему шву кровоточащим сердцем – хочется!

      – Ты сама спросила, – пожимает он плечами.

      – Никто так не делает… – шепчу я почти неслышно, одними губами.

      – Я делаю.

      Я мотаю головой, отступая от него шаг за шагом, пока не упираюсь спиной в ограду балкона. Дальше – некуда. А Богдан все еще слишком близко.

      – У тебя просто крыша потекла, – говорю быстро, тараторю, чтобы потоком слов удержать его на расстоянии… удержать хотя бы его. – Нельзя разводиться, если ты просто поцеловал кого-то! Если просто возбудился! Подожди – и тебя отпустит! Если б все в таких случаях разводились, статистика была бы еще хуже, чем сейчас. Знаешь, почему наши бабушки и дедушки столько лет вместе жили? Потому что не бросались очертя голову в каждый омут, что…

      – Даш… – Он прерывает меня одним прикосновением.

      Одним-единственным касанием пальцами моих пальцев, что нервно комкают ткань пледа. Абсолютно невинным. Но меня встряхивает так, что кажется – бригада врачей подъехала с дефибриллятором и шарахнула максимальным зарядом.

      – Нет! Не трожь! – вскрикиваю в отчаянии.

      Он убирает руку, но я смотрю на его подрагивающие пальцы и жалею, жалею, жалею…

      – Завтра утром я подам заявление на развод, – говорит Богдан так, будто на сто процентов уверен в своем решении.

      – А жена знает? – горько усмехаюсь я.

      – Узнает.

      – Тебе ее не жалко?

      Богдан впервые за разговор отводит от меня взгляд. Отворачивается, любуясь на все тот же тихий темный двор. Там шумят под весенним холодным ветром деревья, мигает умирающая лампочка у подъезда напротив. У кого-то в квартире гаснет желтый свет на кухне и начинают вспыхивать голубые отсветы телевизора в спальне.

      Ничего интересного.

      Но он молчит и смотрит туда довольно долго, пока я упорно разглядываю темную тень щетины на его челюсти. Скольжу взглядом по рукам, упирающимся в ограду балкона, по мятым манжетам рубашки: он застегнул их, скрывая мой подарок.

      При воспоминании о собственном порыве кровь бросается в лицо. Виновна! Свидетельство грехопадения налицо – причем его-то поцелуй без следа растаял на моих губах, а я сама оставила ему улику.

      – Очень жалко, – глухо говорит Богдан. – Но тратить ее время, вынуждая жить с человеком, который ее не любит, было бы жестоко.

      – А