Юрий Григорьев – Сгоревшие тетради. Юрий Александрович Григорьев

и удивился. Кто-то пел грубоватым голосом, нарушив привычную здесь тишину. Оглядевшись, он увидел могильщика, роющего яму. Стоя по пояс в земле, он выбрасывал грунт лопатой и напевал забавную песенку.

      – Добрый день!

      – День добрый, господин профессор. – подняв голову произнёс тот и вытер рукой со лба пот. – Как ваше здоровье?

      – Спасибо, хорошо. – он подошёл ближе и заглянул в яму. – Мягкая здесь земля, хорошая.

      – Да, землица нежная, прямо перина. Так бы сам и лёг. – засмеялся могильщик.

      – Я слышал – вы пели. И как-то странно звучит весёлая песня на кладбище, нет?

      – А что тут странного? Это моя работа, а любую работу лучше исполнять с радостью, с весельем.

      – Вы давно тут работаете?

      – Да, считайте – всю жизнь. И отец мой тут работал и я, как его схоронил, так всю жизнь этим и занимаюсь. Работа – как работа. Обычное дело.

      – Понимаю. – кивнул профессор. – Вы привыкли к этому и смерть не пугает вас. Ведь она – всего лишь ваш заказчик, дающий вам работу. Ко всему человек привыкает. Обычное дело не может быть трагичным, не может быть таинственным. Оно становится мелким, неглубоким – как те полтора метра, на которые роют могилу.

      – Это верно. Я много видел мертвецов, в них ничего нет страшного. Они лежат, как манекены, нет – как сброшенная одежда. Люди прячут их в землю, потому что не знают – что с ними делать?

      – Но ведь что-то остаётся от человека, не может не остаться. – задумчиво сказал профессор, рассеянно глядя вдаль.

      – Только не здесь. – ухмыльнулся могильщик, ткнув лопатой в землю. – Только не здесь.

      Однажды у дома он встретил соседского мальчика.

      Уже вечерело. Мальчишка, сидя на скамеечке, болтал ногами и смотрел в небо. Поздоровавшись, профессор присел рядом.

      – Красиво, правда? – он кивнул на небо, цветущее звёздами. – Умеешь различать созвездия?

      – Не-а. – болтнул головой мальчишка. – Только Большую Медведицу знаю, мне папа показывал. Во-он она. – он ткнул пальцем в небо. – Только какая же это медведица, так – ковшик какой-то. У нас на кухне такой висит.

      Профессор улыбнулся.

      – Тут, брат, фантазия нужна. Это ведь древние люди назвали. А древние люди любили небо, любовались им, заселяли его своей фантазией. Кого они только не поселили на небе: и медведи, и лиса, и собака, и вол, даже дракон – все там.

      – Ух, ты! Целый зоопарк получается.

      – Да, а ещё люди, герои античные и вещи самые разные: лира, крест и даже корабль.

      – Но это же всё придуманное?

      – Придуманное? Конечно, придуманное. Всё на свете кем-то придумано. И небо, и земля, и я, и ты.

      – Я знаю. Это всё Бог придумал.

      – Ну… – замялся профессор. – Можно и так сказать. А только и люди тоже творят мир. Не только руками, но и мечтой своей. Всё, что хорошо придумано, обязательно начинает жить. Это, брат, обязательно. Главное, очень захотеть и очень верить в свою мечту… Fortis imaginatio generat casum.

      Он потрепал собаку, сидевшую у ног, и снова глянул в небо.

      – Да…