Сентябрельник, сентябрядцатое сентября. Мария Фомальгаут

Зорко смотрят на дорогу, по которой идут все какие-то не те…

      – Марсвилл… Бьютифул… Мартиан Кроникл… Бредбери… – поднимает вверх большие пальцы.

      – Велл?

      – Бредбери… Мартиан Кроникл…

      – Велл… деар Ли-са… Во из Бредбери?

      – Донт ю ноу Бредбери?

      – Сорри, ай, м нот…

      – Плиз, – листает телефон, выискивает книгу, – Мартиан Кроникл… бьютифул… вери бьютифул…

      – …Здравствуйте, дорогие подписчики, с вами снова канал Олли-Олли и я, его ведущий, Оливер Оливет. Сегодня я расскажу вам про удивительного писателя Рея Бредбери и его замечательную книгу «Марсианские хроники»…

      Глава 16 t вместо th

      …Эйкин выходит из портала, смотрит на дорожный указатель, Норидж, сколько-то там километров.

      The man in the moon

      Came down too soon

      To inquire the way to Norridge;

      Человечек с Луны

      Упал с вышины

      И ветер занес его в Норич…

      И все неправильно, и все не так, и ни с какой не с Луны, а с Марса, и не Норич, а Норидж. Эйкин торопится по шоссе, Эйкин уже знает, что читатель прячется где-то там, в маленьком городке, где разноцветные фасады смотрятся в зеркало реки, а между домами притулилась арка, ведущая к изящной церкви, чьи тончайшие линии подобны струнам, кажется, тронь их – и услышишь мелодию.

      Эйкин еще раз придирчиво оглядывает самого себя, да точно ли похож, да точно ли выглядит, как надо – вроде все при всем, начищенный до блеска цилиндр, лайковые перчатки, твидовый пиджак, часы-луковица на цепочке, все, как надо. Осторожно идет по берегу реки, в которую свешиваются зеленые побеги чего-то там, переходит мост, шагает по узкой улице. Снова и снова пробует на языке – добрый день, отличная погода, не так ли? Повторяет, чтобы звучало как надо, звук в звук, нота в ноту, тончайшие интонации, одергивает губы, чтобы раскрывались точнехонко как надо, ни шире, ни уже, чтобы язык замирал на небе точнехонько где надо, тпр-ру, стоять, Эйкин мысленно пришпоривает язык, чтобы гарцевал как вышколенный.

      Драм замирает, когда видит юную леди в конце переулка, леди торопится куда-то, на ходу допивая кофе, смотрит на часы на стене, черт, черт, черт, скорее-скорее догнать ускользающее время. Эйкин думает, насколько вежливо будет заговорить со спешащей леди, в учебниках по этикету ничего об этом не сказано, да об этом и не пишут в учебниках, это узнают сами, – по мимолетным жестам, интонациям, едва различимым переменам в выражении лица, каким-то ускользающим нюансам, которые даже почувствовать толком не получится.

      И все-таки Драм пробует – хотя тут же корит себя за это, – кланяется, снимает шляпу, говорит как можно вежливее:

      – Добрый день… Отличная погода сегодня, не так ли?

      Глупый, глупый Драм, все испортил, какой день, время же еще без пяти полдень, без пяти день, значит, утро еще, а он ляпнул про день. Вот и испортил все на свете, вот леди и завизжала в голос, уронила кофе, кинулась куда-то прочь, только кеды мелькают по мостовой…

      Драм думает, надо ли подбирать стакан уже без кофе, чтобы вернуть его леди, вроде стаканы эти одноразовые, значит, нужно выбросить в пластиковые отходы, чтобы