Кладезь бездны. Ксения Медведевич

тыча семейным горем! Предательница!

      – Тебя предала Айша! Прошло семьдесят лет, Тарег-сама! Что это изменит?

      – Бедуины говорят: отомстил через сорок лет – поспешил, – с кривой демонской улыбкой сказал князь. – Я умею ждать лучше, чем бедуины. А ты, Тамийа, видно, решила, что, раз я не прихожу за тобой, я раздумал мстить?

      – Искренне признаюсь тебе, Тарег-сама, – горько сказала княгиня, – да, я так думала.

      – Глупый кролик, – ощерился нерегильский князь. – Вынимай меч. Шалости – для детей…

      – …и только мечи с тобой навсегда, ибо никогда не устают, – тихо закончила за него старинное присловье Тамийахимэ. – Позволь мне биться семейным оружием, Тарег-сама. Его должны принести из моих покоев.

      – Позволяю, – криво улыбнулся князь.

      И пошел в глубь сада. Росистая трава, на ней очень, очень скользят ноги.

      – Эда, – почти не поворачивая головы, отдала распоряжение госпожа.

      Коротко всхлипнув, оруженосец метнулся исполнять волю княгини.

      Когда Тамийа-химэ ступила на траву, господин Ньярве одними губами сказал Саюри:

      – Быстро. Беги. К Джунайду-сама. И ори на весь дворец.

      – Что?.. – ахнула девушка.

      Да и Майеса тоже ахнула, даже рукавом рот прикрыла. Как?.. Ведь…

      – Быстро беги, дура, – прошипел господин Ньярве. – У химэ-доно хорошая школа – она отразит два, возможно, даже три удара. Быстро беги, пока есть время!!!…

      Тут у Майесы подкосились ноги, и она вдруг оказалась на циновках посреди раскинувшихся шелков своих нижних платьев.

      – Ах! – пришлось опереться ладонью о пол.

      Парусящая рукавами Саюри и Эда разминулись в арке, обменявшись безумными взглядами. Заливаясь слезами, оруженосец упал на колени и быстро пополз к ступеням в сад:

      – Химэ-доно… химэ-доно…

      Тамийа-химэ медленно спустила с плечей верхние платья. Перевязала рукава нижней хитама белым шнуром, поданным плачущей Айко. Тарег-сама темной статуей стоял между двух шелестящих ив, над круглым зеркалом пруда.

      Когда госпожа подняла обеими руками фамильный меч, из дальних комнат послышались отчаянные крики Саюри:

      – Помогиии-теееее!..

      – Преданные у тебя слуги, Тамийа, – нехорошо усмехнулся князь.

      И резко выхватил меч, отбросив в траву ножны.

      Госпожа обнажила клинок подобающе неспешным движением. Ножны оставила в левой руке. Медленно присела в поклоне. Тарег-сама лишь издевательски усмехнулся.

      И странным, плавным, но совершенно не укладывающимся в голове движением отвел поднятый меч в сторону.

      Теряя самообладание, Майеса снова поднесла к губам рукав.

      – О боги, только не это… – прошептала она.

      – Пожалуй, насчет трех ударов я погорячился, – запинаясь от страха, пробормотал господин Ньярве.

      Его не за что было упрекнуть: они смотрели на самую страшную стойку из всех, что встречаются на пути меча, – «молчащую». По ней нельзя сказать, каков будет нанесенный удар. Поэтому от такого удара практически невозможно