Звездная пыль в сапожной мастерской. Екатерина Задубровская

что вам сказали? Что все отдадут сразу? – кассирша испытующе взглянула на меня, слегка наклонив набок голову.

      – Нет, – признала я. Мне пришлось доставать платки и сморкаться. Подумала, что именно она мне отвечала по телефону, впрочем, какая разница? Ругаться было явно бесполезно. Я только спросила, переведя дух после прочистки носа:

      – Скажите, может за меня получить деньги другой человек? А то мне в Псков уезжать, домой…

      – Только по доверенности, надо оформлять ее у нотариуса! – ответила женщина тоном, не терпящим возражений. Она достала пачку антибактериальных салфеток и принялась обтирать рот, нос и руки. Всем своим видом женщина давала мне понять, что ей не только не хочется заразиться, но и что я ей вдобавок надоела, поэтому разговор окончен.

      Настроение у меня в который раз испортилось. Пришлось диктовать номер своего мобильного. Ехать второй раз в Питер за деньгами от неиспользованного билета не хотелось совсем.

      Остановка Псковского микроавтобуса находилась рядом с метро «Московская».

      – К семи сорока пяти утра подходите, место найдем, – пообещал водитель.

      Чихая, я сказала «спасибо» и отправилась восвояси.

      Наутро я уехала домой. Всю дорогу пугала попутчиков, то впрыскивая в нос «Аквамарис^®», то сморкаясь и кашляя в платок. Конечно, чаще всего натягивала на лицо маску. Пришла в голову мысль: что со мной приключилось бы, если бы я болела какой-нибудь смертельно опасной инфекцией, но не потеряла бы при болезни способность ходить? Предположим, возникла бы острая необходимость приехать перед смертью домой – и что, так и заражать всех людей в микроавтобусе? Думаю, это несчастье было бы непоправимым, покруче, чем у покойного Курочкина!

      Самые большие неприятности случились на так называемой «остановке по требованию».

      – Почему рядом нет никакого кафе? Это что, мы в чисто поле должны теперь пойти? – воскликнула дама в ослепительно белом пиджаке и соломенной шляпе.

      – До кафе больше часа ехать, – парировал шофер. – Кто тут хочет терпеть?

      – Ну, знаете, у меня ребенок давно просится! – подала раздраженный голос молодая мама мальчика лет четырех, почему-то одетого в розовую курточку с белыми пудельками и котятами; по такой одежде я поначалу приняла его за девочку. – Хотите, не будем выходить и останемся сидеть, но терпеть больше мы не можем! Всех тут затопим!

      Последние слова возымели убеждающее действие, так как мальчик мощно вопил при малейшей встряске микроавтобуса. Чтобы его успокоить, пассажиры рядом говорили: «Такой большой, а плачешь», из чего я догадалась, что это не девчонка. Музыка у меня в наушниках постоянно смешивалась с детским плачем, дорога от этого становилась все более утомительной, так что выйти и размяться оказалось единственным спасением.

      И тут со мной случилась очередная… как бы помягче сказать…

      Короче, в кустах, куда поневоле приходят люди, которым в дороге приспичило, кто-то… особо умный…положил кусок гладкого линолеума. Постелен он оказался явно несколько