Когда псы плачут. Маркус Зусак

Руба танцевали.

      Пушок скакал, и поводок-цепочка звенела в такт его пыхтению.

      Разглядывая его сверху, я понял: тело у него крысиное, а вот шуба на нем – что-то непостижимое уму, иначе не скажешь. Как будто он тысячу оборотов прокурился в центрифуге. Засада была в том, что мы, вопреки всему, полюбили эту животину. Даже в тот вечер после прогулки я ему скормил кусок стейка, не доеденный Сарой за ужином. Вот незадача, мясо оказалось жестковато для Пушковых малюсеньких зубиков, и бедняга чуть не подавился.

      – Итить твою, Кэм, – смеялся Руб, – ты что, уморить хочешь бедного уродца? Он ща задохнется.

      – Я думал, разжует.

      – Разжует, черта лысого. Ты глянь. – Руб махнул рукой. – Глянь!

      – И что делать? – спросил я.

      У Руба возникла идея.

      – Может, тебе достать у него из пасти, пожевать и отдать?

      – Что? – Я посмотрел на Руба. – Хочешь, чтобы я пожевал?

      – Точно.

      – Сам, может, пожуешь?

      – Ну щас.

      В общем, мы фактически оставили Пушка давиться. Уже было ясно, что все обошлось.

      – Это закалит его характер, – изрек Руб, – ничто так не укрепляет волю собаки, как хороший кусок, застрявший в горле.

      Мы вместе увлеченно смотрели, как Пушок расправляется со стейком.

      Когда он доел и мы убедились, что угроза гибели от непрожева миновала, мы отвели его домой.

      – Надо просто швырять его через забор, – сказал Руб, но мы оба знали, что никогда так не сделаем.

      Тут немалая разница: смотреть, как собака чуть не сдохла, подавившись, или швырять ее через забор. Ну и кроме того, наш сосед Кит был бы от такого очень не в восторге. А он умеет быть довольно противным, этот Кит, особенно если дело касается его дражайшего песика. Нипочем не подумаешь, что такой жесткий мужик может завести такого пушистика, но, я почти не сомневаюсь, он все валит на жену.

      Представляю, как он говорит друзьям в пабе: «Это собачка жены. Повезло, что соседские пацаны-оболтусы ее выгуливают: их мать заставляет». Он иногда лютует, но вообще-то нормальный мужик, этот Кит.

      Кстати о жестких мужиках: оказалось, отец хотел-таки, чтобы мы ему помогли в ближайшую субботу. Сейчас он нам очень неплохо платит и кажется вполне довольным. Недавно, как я уже говорил, он сидел без работы и ходил прям несчастный, но сейчас с ним работать – просто радость. Иногда мы на обед идем в кафе, едим рыбу в тесте, а бывает, играем в карты на отцовском замызганном красном «эскимоснике», но это все только если мы вкалываем, как кони. Клифф Волф – фанат конского вкалывания, и, если честно, мы с Руб тоже. А еще мы были фанатами рыбы в тесте и карт, хотя выигрывал обычно старик Клиффорд. Или выигрывал, или игра слишком затягивалась, так что он ее прекращал. Есть ситуации, где ничего не поделаешь.

      Я еще не сказал вам, что у Руба водилась и другая работа. В прошлом году он закончил школу и, несмотря на кошмарные оценки на экзаменах, поступил учеником к плотнику.

      Помню, как он принес эти оценки.

      Он раскрыл конверт возле нашей покосившейся разболтанной