Песнь Сорокопута. Фрэнсис Кель

Габриэлла постоянно плакала. Она могла проснуться среди ночи и побежать в комнату родителей, чтобы проверить, дышит ли мама. Гедеон тогда учился на втором курсе. До сих пор не могу понять, как он успевал горевать по маме, успокаивать отца и сестру и при этом оставаться первым по успеваемости. Иногда мне казалось, что нет силы, способной остановить его стремление попасть в Совет старейшин. Я же просто не мог поверить в происходящее. В тот год я застрял на стадии отрицания, Гедеон, кажется, не сдвинулся со стадии злости, а отец, как всегда, предпочёл торги. Он надеялся, что откупится от беды – искал лучших врачей, тратил все деньги на новейшие лекарства и медицинские технологии. Отец привык решать деньгами все проблемы, но в этот раз не смог.

      В день похорон шёл проливной дождь, с севера дул порывистый ветер, словно сама природа не могла принять смерть Грэйс Хитклиф. Я сломал два зонта, промок до нитки и затем полмесяца пролежал с температурой. Я ничего не помню, кроме долгой панихиды и ужасной погоды, – будто подсознание пыталось защитить меня и стёрло всё плохое. Я не помню, что говорили священник, гости, отец или Гедеон. Пришёл в себя, только когда выздоровел и понял, что спальня мамы пустует. Её больше не было. Отец оставил всё в комнате нетронутым, но какое теперь это имело значение? Мама наполняла наш дом уютом. На смену уюту пришла тоска.

      Я до сих пор жалею о каждой упущенной возможности провести с ней время. Она просила вернуться пораньше из лицея и помочь, но я не хотел и врал, что буду занят (таких случаев могло набраться с десяток). Конечно, ей помогала прислуга, но теперь я понимаю, что мама просто хотела побыть со мной. Она просила прийти на очередное выступление Габриэллы, а я говорил, что у меня полно уроков. Она подарила на Рождество нелепый длинный шарф, который я мигом засунул в самую бездну шкафа. Я никогда не носил этот подарок, и однажды мама сказала под конец зимы: «Милый, если тебе не понравился шарф, ты так и скажи, я не обижусь». До чего же это было гадко с моей стороны. Я мог хоть раз надеть этот шарф при ней! Голова бы не отвалилась, а маме было бы приятно. Но теперь это всё в прошлом. Всё так и останется на моей совести.

      Мамы нет с нами уже два года, и мы вернулись к обычной жизни: Габриэлла больше не психует из-за балета, хотя от горя вовсе хотела бросить его. Отец не закрывает на ключ мамину спальню, а Гедеон забрал её рыбок к себе в комнату. Больше нет балетных вечеринок, праздничных букетов по утрам и нелепых подарков на Рождество.

      Когда тоска по маме достигла апогея, в наш район переехал Скэриэл Лоу.

      Это случилось через полгода после её смерти. По всем новостным каналам, на первых страницах ежедневных газет и по радио тогда заговорили о группировке «падальщиков» или «крыс» – так их окрестили журналисты. Группировка, состоявшая из низших «носителей смерти», якобы совершала в Октавии громкие заказные убийства. В репортажах говорили: носители, или переносчики, смерти имеют мощный иммунитет против многих заболеваний и вдобавок сами могут переносить вирусную пыль,