Алиса не боится, или Амазонка и Тимфок. Игорь Агафонов

едешь – меньше ям.

      Из салона ехидно откликаются:

      – Больше дела слесарям!

      – За бронником чешем – пылит зараза. Уворачиваюсь. Или пыль глотать прикажете, шеф?

      Мужчина в кепи промаргивается, осмысляя сказанное водителем, смотрит на вихляющий впереди бронетранспортёр, на крученный серый шлейф за ним:

      – А он что, специально так?

      – Тоже ямки объезжает.

      – Вот же! – оборачивается шеф, оглядывает вцепившихся в спинки сидений пассажиров, показывает свои передние кроличьи зубы:

      – Ты, хриплый, ты здесь зачем, а?

      Хриплый заправляет пальцем рыжую прядь волос за ухо:

      – А чёо-о?

      – А то-о – наматывай кино-о. Рубликов шиш заплатят, не то что капусту.

      – А ты – о, величайший из сценаристов! – выдал ты мне сценарий разве – тоже шиш?

      «Величайший» опять показывает зубы:

      – Снимай, что в глаз попало, авось пригодится.

      Хриплый прикладывает два пальца к виску и достаёт кинокамеру. Не оборачиваясь – сидящей за ним женщине в сиреневом берете, – командует:

      – Галь, за холку держи! – И ёрнически: – Чтоб фокус не сбило.

      Галя, пухлая мадам с детским выражением лица прихватывает его за ворот куртки.

      Через оптику мелькают искорёженные обломки военной техники, дым горящего вдалеке селенья, рваные облака…

      На въезде в город торчит кривой указатель: «Луга…»

      Хриплый оператор, не отрывая от глаз камеру, напевает:

      – Из полей да в луга-а!.. я бы скушал пирога!

      Навстречу плывут разрушенные строения. Кругом ни души, лишь косматая собака шарахается с перекрёстка и провожает долгим тоскующим взглядом.

      Резким виражом автобус обходит «бронник» и подкатывает к облупленному зданию, на крыше которого кривятся тусклые буквы «ГОСТ…»

      Хриплый комментирует:

      – Ёлки, и тут четыре! Мода такая здесь – на буковках экономить?

      Галя вертит головой:

      – Что? Где?..

      – Глазки разуй, голуба.

      Двери автобуса распахиваются ещё на ходу, из них, не дожидаясь полной остановки, высыпают пассажиры с вещами.

      Бомж у входа в ГОСТ (иницу) стаскивает с головы капюшон и присаживается на корточки, и аплодирует бегущим по инерции мимо него приезжим:

      – Оп-ля, оп-ля! Из какого жопля? Господа-а… Эй, да куда ж вы так бяжите? Подай. Дай. Кушать хоться!

      Скрип автобусных тормозов смолкает. На щербатый асфальт сходит «величайший», глядит на бомжа, выбирает из кармана мелочь:

      – Как вы тут?.. Убого?.. Рубли годятся?

      Бомж рассматривает гостя придирчиво:

      – «У Бога», в другом ли царстве-государстве – соц-кап али ап… так это… чёрт один знает. Погребок раньше недалече называли «У Христа за пазухой». Красивая такая вывеска… бля, была.

      – Была?

      – Да сплыла. Вдребезги. В гости к нам?

      «Величайший» коротко касается козырька кепи и, отбросив по-военному ладонь чуть вверх и в сторону:

      – Чёрт