Искусство любви. Галина Грушина

же того, кто умеет любить без измены,

      Стань для меня счастливою темою песен.

      Славу стихи принесли испуганной Леде, —

      Той, кого бог обольстил, птицей представ водяной;

      Также и той, что на мнимом быке плывя через море,

      В страхе за выгнутый рог юной держалась рукой.

      Так же прославят тебя мои песни по целому миру.

      Соединятся навек имя твоё и моё!

      Крошка трепетно внимала стихам: кто-кто, а она догадывалась, к кому обращается поэт, и по окончании одарила его лукавой улыбкой. Гости выслушали стихи довольно равнодушно, зато претор, человек с понятиями, выразил удовольствие. Но самое громкое одобрение высказал подвыпивший Капитон, заявив, что если бы он приухлёстывал за какой-нибудь красоткой, лучшего способа понравиться ей, как поднести хорошенькие стишки, не придумать.

      – Ещё верней поднести перстенёк либо кошелёк с монетами, – подсказал сосед.

      – Эк, хватил! – отмахнулся Капитон. – Мы не так богаты, чтобы ради всякой шлюхи сорить деньгами. Другое дело, если надумал жениться. Я, сватаясь, преподнёс вот эти жемчуга, – ткнул он волосатым пальцем в шею жены. – Так ведь он и моими и остались.

      Когда стали вставать из-за стола и Капитон прощался с хозяином, благодаря за обед, а Терция охорашивалась в стороне, Назон осмелился приблизиться к избраннице.

      – Леда, прелесть, очарование… – шепнул он. – Почему ты не отвечаешь на мои письма?

      Порозовев от удовольствия, она осторожно покосилась на мужа.

      Он проводил Капитона с женой до Крытой улицы, соврав, будто жив1т рядом. Шли гурьбой, с факелами; сопутники, хваля претора за дармовое угощение, гадали, кого он возьмёт с собой в провинцию в качестве легата. Коринна не оглядывалась на Назона, семеня возле мужа, но счастливый юноша знал, что мыслями она с ним.

      И вот тяжёлая дверь захлопнулась, оставив его в одиночестве на ночной улице. Сразу повернуться и уйти он не мог. Куда идти, если счастье здесь, за жестокой дверью? Велев Пору с фонарём спрятаться под навес, влюблённый поэт медлил, прислушиваясь к звукам дома, поглотившего его сокровище.Ночной безлюдной порой Крытая улица принадлежала ему, и, не опасаясь, что кто-нибудь заметит и осмеёт его, Назон приник к двери, будто к возлюбленной. Увы, иное ему было недоступно.

      «Выдвинь засов, отвори, привратник, дубовую дверь!

      Многого я не прошу: проход лишь узенький сделай,

      Чтобы я мог проскользнуть незаметно:

      Я ведь от страстной любви исхудал совершенно.

      Раньше боялся я мрака, убийц, привидений,

      Но полюбил – и уже ничего не боюсь.

      Здесь среди ночи стою, умоляю тебя, лежебока,

      Время ночное бежит, выдвинь у двери засов!

      Я без людей, без оружья, один, – но не вовсе:

      Верю: всесильный Амур рядом со мною стоит

      В Риме кругом тишина. Сверкая хрустальной росою,

      Время ночное бежит. Выдвинь, привратник, засов!

      Вот уж денница встаёт, и холод смягчает,

      Бедных к обычным трудам вновь призывает петух.

      О, мой увядший венок! С кудрей