Птицы в небе. Татьяна Тихонова

Николаевна замолчала, сложив руки на животе на оборках пышной юбки домашнего платья в мелкий цветочек по серому полю.

      И Саша молчала. Сидевшая перед ней дама отличалась от тех женщин, с которыми ей приходилось общаться. Удлинённое с крупными чертами лицо было неулыбчиво и почти неподвижно, если не считать глаз, которые всё время мерили тебя оценивающе сверху вниз. Губы при этом морщились, словно их хозяйку мучила изжога. Всё это не настраивало на разговорчивый лад.

      – У тебя есть вопросы, Александра?

      – Нет, сударыня, – ответила та, наклонив едва голову.

      – Почему ты не спрашиваешь, сколько я тебе буду платить?

      – Мне нужно многому научиться.

      Маргарита Николаевна понимающе кивнула, но едва уловимо нахмурилась. «Не самонадеянна, но уверенна в себе. Это неплохо. Для неё, но не для меня. Лучше, когда прислуга знает своё место, а не когда она знает себе цену. Но эта, видно, намучилась и согласна на всё». А вслух сказала:

      – Первое время я буду платить тебе рубль в неделю, а там посмотрим, как ты себя покажешь.

      Саша молчала – это было очень мало. За ту квартиру, что снял Игнатьев, расплатиться не хватит, это комната у Мохова стоит двадцать копеек в день. А ещё нужно что-то есть. Придётся съезжать. Не пускать же, в самом деле, мать работать. А та рвалась, ругалась и повторяла, что она могла бы в два счёта прокормить всю семью.

      – Ты не довольна? – с любопытством следя за девушкой, спросила Маргарита Николаевна.

      – Нам придётся нелегко, – ответила Саша.

      – Кому это нам, у тебя есть ребёнок или ты беременна? Говори, всё как есть! – прищурившись, быстро проговорила Маргарита Николаевна.

      – У меня сестра девяти лет и неработающая мать, – коротко, ужасно боясь следующего вопроса, сказала Саша.

      Но Маргарита Николаевна знала историю этой девицы. Она лишь слегка разочаровалась в своих ожиданиях, потому как была уверена, что девица беременна или уже с ребёнком. Её вытянутое лицо вытянулось ещё больше от неудовольствия.

      – Я буду платить тебе два рубля, если ты станешь помогать на кухне, посудомойкой, – сказала Маргарита Николаевна, испытующе глядя на девушку.

      Саша, не раздумывая, кивнула:

      – Я согласна.

      – Тогда ступай пока на кухню, а завтра Елизавета покажет комнаты, которые ты должна будешь убирать.

      Работа на кухне была знакома, если не считать того, что пришлось мыть тонкий фарфор вместо толстостенных тяжёлых кружек и чистить серебро – для некоторых клиентов Маргарита Николаевна требовала подавать обед со столовым серебром. За каждую разбитую чашку или тарелку обещано было изъять их стоимость из заработка.

      Комнаты оказались небольшими, но по-домашнему уютными. Следя за шустрой Елизаветой, которая убирала другую половину комнат, как та сметает пыль с мелких предметов пуховкой, протирает зеркала, натирает поверхности до блеска, чистит ковры, Саша опять поймала себя на мысли, что она бы хотела