Птицы в небе. Татьяна Тихонова

Перепуганная насмерть Полина с белыми губами встретила её у входа.

      – Что случилось, Поля?

      – Мама ушла утром, – сбивчиво стала рассказывать сестра, – её долго не было. А когда вернулась, я её не узнала, такая страшная она была. И за ней кровь по полу. Саша, что с ней?!

      – Откуда же я знаю, – Саша обняла сестру, прижала её к себе, потом отстранилась и серьёзно посмотрела на неё, – маме нужна помощь, мы должны быть с тобой сильными, Поля.

      И она тихо вошла в полутёмную спальню. Мать лежала с открытыми глазами.

      – Саша, – попыталась усмехнуться она, – что-то пошло не так. Всегда всё было так, а сегодня не так. Пить, дай мне пить, моя девочка, – прошептала она чёрными спекшимися губами.

      Саша побежала за водой, когда в дверь стукнули коротко. Пришёл врач. Пробыл у больной недолго и, брезгливо морщась, вышел вымыть руки.

      – Что с ней? – бросилась к нему Саша.

      Он всё также брезгливо скользнул по лицам сестёр и коротко ответил:

      – Аборт. Прокол матки. Сепсис начался, – но видя совершенно дикий взгляд их, смягчился: – Вашей матери остались считанные часы. Прощайтесь. Батюшку я пошлю.

      Непонятные слова оглушили. Страшные и незнакомые, произнесённые холодно и отстранённо, они казались приговором.

      Лушка лежала теперь, вытянувшись. То приходя в сознание, то теряя его. Ближе к ночи ей стало хуже, и Саша сидела рядом, не отходя. В какой-то момент мать открыла глаза:

      – Саша… девочка моя, Полина… солнышко, – зашептала она торопливо, словно боясь, что её оборвут на полуслове. – Видит бог, я любила вас…

      Полина заплакала в голос. Саша смотрела на мать и плакала…

      Лушка умерла ночью, не приходя больше в сознание.

      С похоронами очень помог Иван. Он появился утром, едва узнал от матери, что случилось несчастье.

      Лукерья лежала в гробу строгая и спокойная.

      18. Поздний визит

      Иван пришёл на следующий день опять. Пришёл поздно. От него сильно пахло коньяком. Лицо было взволнованно, он улыбался растерянно. Дорофеев был очень пьян, отказался проходить и долго извинялся. Потом спросил, как они, не нужно ли им что-нибудь. Он говорил, а глаза его впились в лицо Саши. Вдруг он шагнул к ней, притянул к себе. Стал целовать. Зашептал:

      – Я постоянно думаю о тебе… Всё… всё имеет твой голос, всё смотрит твоими глазами… Я смотрю в зеркало и думаю, каким ты видишь меня. Надеваю рубашку и думаю… понравится ли она тебе. А потом… Не смейся… думаю, как ты будешь её снимать…

      – Вы очень пьяны, – прошептала Саша, отступив и коснувшись лопатками стены.

      – Не называй меня на вы, не надо… я пьян… я долго думал, что должен всё это сказать тебе… и напился…

      Саша вдавила голову в стену, пытаясь отстраниться.

      Он заметил это движение. Замер на мгновение и выпрямился.

      – Я п-понял, Александра, – Иван покраснел, протрезвел в раз и начал заикаться.

      Ушёл быстро, едва взглянув на неё, не сказав больше ни слова. Расстёгнутое клетчатое пальто, потёртый цилиндр