Хождение к Студеному морю. Камиль Зиганшин

мускулистую спину:

      – Красавец, красавец! Недаром красулями зовут. А хвост-то, хвост! Какая яркая кайма! Это ж чудо!

      – Да уж! Хорош! – согласился Егорка, облизываясь в предвкушении наваристой ухи.

      Пока Корней с Географом разделывали трофей, а Егор «кочегарил», возбужденный капитан ходил кругами:

      – Эх, мужики! Вам рыбашника не понять. Хотя я на своем веку не один десяток тайменей взял, радуюсь каждому, словно впервой. А все почему? Потому что по силе, быстроте реакции и уму этой рыбе нет равных. Никто под водой и на воде не уйдет от него: ни зверюшка, ни птица, ни рыба. Потому и жирен, как сом. Только жир у него не под кожей, а равномерно по всему телу. Оттого мясо во рту просто тает и оно не похоже на рыбье. Скорее, что-то среднее между ягнятиной и телятиной. Сам я в таймене больше всего люблю голову. Такая вкуснятина – язык проглотишь!

      Жаль, что растут медленно: за год всего десять сантиметров. К пяти годам – полметра. В двенадцать чуть больше метра.

      – Выходит, этому годков пятнадцать, – прикинул Николай.

      – Не меньше… Пока тут возитесь, пойду малость побросаю.

      Минут через пятнадцать подсек еще одного. Вываживал недолго – таймешек оказался средних размеров. Зато скакал по воде, опираясь на мускулистый хвост, с узором красноватых пятен, пытаясь вырваться из невидимой узды, как породистый скакун. Окинув «танцора» критическим взглядом, Михайлыч отправил его на вырост.

      – Не понимаю тех, кто мелочь берет. Так ведь и реку обезрыбить можно.

      Заметив, как загорелись глаза Корнея, протянул ему спиннинг:

      – Спробуй, хлебни хмельку рыбацкого счастья, покуда уха варится.

      Опыта у Корнея бросать блесну не было, поэтому, чтобы не зацепить ветви черемухи, он перешел на далеко вклинившийся в русло столообразный камень.

      Первый заброс получился неуклюжим, даже с небольшой бородой. Однако уже после третьей попытки Корней метнул блесну точно туда, куда целился. «Обстреляв» всю яму от края до края, прошелся по стремнине – ни одной хватки.

      Это еще больше раззадорило его. Он прицепил вместо блесны-ложки свою испытанную наживку – искусственную мышь, представляющую собой слегка вытянутую деревяшку, обтянутую бархатистыми шкурками с беличьих лапок. Внизу кусочек свинца для устойчивости. Сзади мощный тройник на карабине.

      От костра донесся голос Егора:

      – Уха готова! Разли-ваа-ююю!

      – Иду, иду, – откликнулся Корней и торопливо забросил обманку поперек течения.

      Плывет она поверх воды, и кажется, будто через реку переправляется то ли крупная мышь, то ли бельчонок. Один заброс, другой. На третий из черной глубины что-то выметнулось. Вода вспучилась. Тугой удар хвоста был столь силен, что от всплеска мужики привстали поглядеть – что там?

      – Осторожней, дружок, не пугай людей, – тихо, словно боясь упустить, уговаривал Корней тайменя.

      Туго натянутая жилка трепетала, отзываясь на каждое движение рыбины. Подматывая леску, скитник трижды подводил