Девиация. Часть вторая «Аня». Олег Валентинович Ясинский

не удержала равновесия, взвизгнула, рухнула на меня, ухватилась за шею, на миг повисла, обдала распаренным девичьим запахом. Почувствовал, как горячие губы ткнулись в шею, в щёку…

      Нельзя! Нельзя нам в зажималки играть!

      Увернулся, отстранил приникшую девочку, поставил на скамейку.

      – Осторожнее, – буркнул под нос. – Доска мокрая.

      Аня разочарованно засопела, но противиться не стала. Натянула второй сапожек.

      Я трусливо закопошился, вынул из рюкзака остальные вещи, замотанные в курточку, подал девочке.

      – Иди, – сказал, отступая от скамейки. – И, это… Маме постарайся объяснить. А больше никому не рассказывай, особенно в школе.

      – Хорошо, – пообещала девочка. – Не переживайте, мама ругать не станет. Вам спасибо!

      Аня спрыгнула, скрипнула калиткой и побежала к дому. Постучала.

      Дождался, когда через минуту дверь отворилась. Услышал Сашкин голос:

      – Ты чё голая?

      – Пусти, дурак. Холодно!

      – Ты где была? Я прибежал до школы – закрыто. По дороге домой тебя не нашёл! А это чей сви…

      Свет в веранде погас.

      Что там дальше случиться? Поймёт ли мать?

      По дороге вспоминал сегодняшний вечер. Гном ворчал, боязливо посапывал. Да и сам я знал, что совершил прескверное. Но ещё более скверное могут придумать. И она… Особенно возле скамейки. Нельзя так. Нельзя!

      Приплёлся домой уже за полночь. Знобило. Горячий душ не отогрел. Закрылся в келье, рухнул на диван.

      В затухавшем сознании мельтешили обрывки сегодняшнего невозможного вечера: дождь, грязь, Аня, её горячая попка, мои бесстыдные пальцы и поцелуй у скамейки. Видимо бредил.

      Глава вторая

      21 октября 1989, Городок

      Наутро проснулся совершенно разбитый: тридцать восемь и пять, горло заложило. Хорошо, что выходной, в школу идти не нужно.

      Мама хлопотала возле меня, поила настойками, ставила горчичники, причитала о бестолковом сыне, умудрившемся промокнуть до нитки и вываляться в грязи. А я, восторженно-обречённый, лежал в скомканной постели, изучал узоры настенного ковра, перебирал вчерашний вечер.

      В горячей голове рождались эфемерные живые картины, средоточием которых была девочка во мраке заброшенного сарая.

      Я приближал, разглядывал грешную руку, своевольную, которая не побоялась дотронуться этими самыми пальцами. Сжимал смелые пальцы, даже касался их губами, чувствуя незримые Анины флюиды, хранящиеся меж папиллярных узоров.

      Мне представлялось, что я влюбился, но это чувство, преломленное призмой выведенной Формулы, представало в ином свете, от чего щемило меж лопатками.

      Дотянулся к полке, выбрал третий том «Большой медицинской энциклопедии», нашёл и вычитал, что у меня по всем симптомам ПАРАФИЛИЯ, психическое расстройство, а ещё: задержка в развитии, комплекс неполноценности и недостаток серого вещества в мозгу. Одним словом – урод! Как теперь жить? Утешало лишь отсутствие компонента насилия при желании удовлетворить патологическую страсть. Тем более ничего удовлетворять я не собирался.

      Отшвырнул энциклопедию, достал дневник.