Девиация. Часть первая «Майя». Олег Валентинович Ясинский

помыслами.

      Помогай мне Гайдн!

      Дух великого композитора услышал. После некоторой паузы в колонках порывисто запели скрипичные аккорды. Утопающему подавалась очередная соломинка.

      – Началась знаменитая «Прощальная симфония», – с придыхом зашептал Майе в ушко, легоньким шевелением высвобождая зажатую руку для решительного наступления. – Название она получила благодаря финалу…

      Легонечко (чтоб не спугнуть), просунул вспотевшую ладонь, раздвигая упрямые бедра. Тронул лобок. Опустился ниже, развёл пальцы, принялся гладить указательным и безымянным по краям, а средний вдавил, ощущая горячую упругость.

      Майя вздрогнула, напряглась. Молчала.

      – Во время исполнения музыканты один за другим покидают сцену…

      Натиск и напор!

      – Так Гайдн намекнул, что…

      Не отпуская лобка, лишь немного подав руку вверх, поддел большим пальцем резинку, оттянул.

      – … музыканты заждались отъезда из летнего поместья…

      Напор!

      Изловчился, запустил скрюченный мизинец в оттянутый зазор, а потом, рывком – всю кисть!

      Там было горячо, кудряво, чуть влажно…

      Майя ахнула, отмахнулась локтем – в самый раз мне под рёбра, да так – едва с дивана не слетел. Удержала рука, запутавшаяся в её трусах.

      Девушка брезгливо вырвала бесстыдную, отскочила на край дивана.

      – Я же просила – не надо! – сказала, как отрезала.

      Отвернулась.

      – Прости… – покаянно извинился я, понимая, что она и вправду обиделась.

      Майя обтянула юбку на колени. Молчала. Смотрела в бок, на иконостас. Иисус ей одобрительно подмигнул.

      Струнный квартет запиликал Adagio. Мой пыл остывал, эндорфин выветривался, Демон обиженно сопел.

      – Больше так не делай! – подала голос Майя. – Терпеть не могу навязчивых приставал. Я сама решу, ЧТО и КОГДА нам можно.

      – Да…

      – Я заметила, какие ты книжки читаешь, – кивнула на раскрытый «Дневник обольстителя». – И твоё желание меня опоить – тоже. Запомни, на меня ЭТО не действует! Не так воспитана.

      Я молчал. Все слова сказаны, что сделано – то сделано. Уже не рад был дурному начинанию. Не действуют Юркины рецепты на Майю. Тогда зачем дурью маяться?

      Надо же – какое подходящее имя.

      Будто разгадав мои сомнения, Майя примирительно улыбнулась.

      – Давай забудем. Я тебя даже понимаю… Но рано нам в зажималки играть. Повстречаемся годик, а там посмотрим. Иди ко мне, – хлопнула ладошкой по дивану подле себя.

      Годик?!!

      Но ослушаться не посмел. Подошёл, примостился с краю. Майя придвинулась, обняла за плечи – как мама непослушного ребёнка, который повинился и больше не станет шкодничать.

      – У меня таких отношений ни с кем не было, – сказала доверительно Майя. – Другого б давно отшила, а тебя прощаю. Только, больше так не делай.

      Я молча кивнул. На душе скверно: выходит – не я девушку раскручивал по старинным рецептам, а она разрешила немного баловства. И от того понимания