Кастелау. Шарль Левински

роль? Сначала всего-навсего камеристка при великой герцогине. Зато потом… Ну да, да, помню.

      Понятное дело, роль не главная. Не такая, чтобы потом премии – «Золотую Булавку» или еще что… Но для меня-то огромный шанс. Как-никак целых три сцены с Маар, только мы вдвоем, больше никого. Конечно, весь текст был у нее, а у меня только огуречные ломтики.

      Огуречные ломтики. Как, вы не знаете этого выражения? Ну, то, что на сэндвич кладут, чтобы не одно только мясо. Короткие фразы. Всякая ерунда, которую потом на монтаже… Потому что для действия не важно. «Платье с шелковыми рюшами, ваше величество?» – и все в том же духе. Говорю же, огуречные ломтики. Но все равно: диалог с самой Маар. Это совсем не кот начхал, для дебютантки-то. Можно показаться. Только вот костюм мне подобрали… Ни дать ни взять монашка. Юбка длиннющая. Как будто нарочно задрапировать решили. Притом что у меня такие красивые ноги. До сих пор, между прочим. Единственное, что от меня осталось. Хотите взглянуть?

      Нет, ты погляди. Никак наш малыш перепугался? Решил небось, уж не вздумала ли старая ведьма тобой полакомиться, а?

      [Смеется.]

      В общем, костюмеры мне заявили, что юбку короче никак нельзя – будет неисторично. Неисторично, бог ты мой! Как будто зрителю… В кино люди разве затем ходят, чтобы лекции по истории костюма слушать? На красоту полюбоваться – вот зачем. Да если бы эта коза Марика Рёкк в длинных хламидах сниматься вздумала – ни одна собака на ее попрыгушки смотреть бы не стала! Но ничего не поделаешь. Какой дали костюм, в том и играй. Я даже обрадовалась, когда потом… Нет, не при пожаре на студии, а в другой раз. Когда мы ехали…

      А вот не скажу! Вы же сами хотите, чтобы все по порядку…

      Три сцены с самой Маар. Можно сказать, в некотором смысле почти коллеги… Но обходилась она со мной как с последней вошью. Только сверху вниз и никак иначе. Словно ей без бинокля этакое ничтожество вообще не разглядеть… А я пыталась. Честно пыталась. «Для меня величайшая честь стоять перед камерой рядом с вами, великой актрисой…» И все такое. Но она? «Высоко с небес схожу я…»

      Ну а потом я сама все испортила. Господи, молодая была, дурочка совсем. Теперь вот уже не молодая, а все еще ума бог не дает…

      Могли бы, между прочим, и возразить…

      Но я и в самом деле… Нет, это я вам завтра расскажу. Когда вы туалетную бумагу… Две большие упаковки. Двухслойную, этого вполне достаточно. В конце концов, приличные люди сюда выпивать приходят, а не в клозете…

      Страница сценария «Песнь свободы»

(Первая редакция) [19]

      Личный кабинет великого герцога. Интерьер. День.

      Великий герцог за письменным столом, заваленным всевозможными бумагами, изучает какой-то документ. Гофмаршал Вакерштайн застыл в подобострастном ожидании.

      Великий герцог окунает перо в чернильницу, намереваясь подписать, но колеблется. В задумчивости подпирает голову рукой. Вакерштайн деликатно покашливает, напоминая о своем присутствии.

      Великий герцог, вздрогнув и очнувшись