Шмары шпики и лимоны зелени. Александр Евгеньевич Нерозников

съемщиц этого жилья. Они говорят, ты их спасал!

      – Ну да! А что мне оставалось делать?! Забрался туда, а там они!

      – Значит, пожара ты не устраивал?

      – Я даже уже и не знаю, что сказать!

      – Слушай, Вронский, а не могли они, те бабы, сами устроить пожар? По нашим данным они обе отсидели солидные сроки. Одна за нанесение тяжких телесных, другая за двойное убийство!

      Серега вытаращил глаза и с раскрытым ртом уставился в пространство.

      – Мать моя женщина!.. – жестким усилием воли все ж стряхнул с себя оцепенение ошарашенности. – Так что писать-то?

      – Ну, так и пиши: из чувства социальной неприязни… Слушай, а ты сам-то судим?

      – Нет. Пока что нет.

      – И чего бомжуешь?! Ну ладно! Пиши: Сломал замок в двери, облил лестницу спиртом… стащить ничего не успел… Или успел? Да, напиши, что спирт был там, если ты сам его туда не принес! Хавку не получишь, пока не напишешь! – старлей со вздохом поднялся и вышел из клетки. Замок закрывать не стал, лишь прикрыл решетчатую дверь.

      13. Ева

      (перевод с эстонского)

      Оперша-суперсука дожидалась моего возвращения из отряда с личными вещами. А там, кроме дневальной из ментовских, завхоза и смотрящей с группой поддержки, в рабочее время никому и быть не положено. Меня выдернули с промки из-за швейной машинки, чему я несказанно обрадовалась.

      – Чо дернули-то? – прогундосила одна из подстилок смотрящей.

      Я пожала плечами:

      – Не знаю. Сказали вещи собрать.

      – Мож на родину?

      До меня, медленно думающей чухонки, только теперь стало доходить, что меня ведь могут экстрадировать в родную Эстонию. Не скажу, что это порадовало, меня будто пыльным мешком огрели. Я очень растерялась.

      Личных вещей я не нажила. Кроме средств гигиены, смены белья и конфет с чаем, ничего. На большее я рукавиц не настрочила. Короче, с двумя пакетами я побежала назад к суперсуке. Кроме нее в кабинете уже был парень из внешней охраны. Из тех, что сидят на вышках и КПП. Маргарита кивнула на картонный ящик с письмами:

      – Забирай!

      И я, как клуша, с двумя пакетами и коробкой пошла за весело насвистывающим парнишкой.

      Все произошло очень быстро и как в тумане. В каком-то там серо-зеленом боксе меня заставили раздеться до гола, пройти через рамку, наскоро одеться и расписаться в получении каких-то еще вещей.

      Я даже не сразу узнала свое платье в зеленый горошек, белые босоножки и сумочку!..

      Все вещи в руках уже не помещались. Но конвоиры и не думали помочь! Со слезами на глазах от перенапряжения и физического и морального меня вытолкнули за дверь. На улицу.

      Ну да, я эстонка, я из народа, который не славится сообразительностью. Но мне кажется, что любой после почти шести лет нахождения внутри бетонных стен, когда оказывается на открытом пространстве…

      А передо мной неожиданно оказалась улица. Улица с неторопливым автомобильным движением, с ярко одетыми не суетливыми прохожими: парнями в шортах и трениках, девчонками в мини и джинсах, детишками и мамашами с колясками… У меня закружилась голова, я выронила все свои поклажи и замерла на