Жена винодела. Кристин Хармель

казни.

      – Решили попугать?

      – Нет. За два дня до Рождества приговор привели в исполнение.

      Инес тяжело сглотнула. Зачем Эдит рассказывает ей такие вещи?

      – Но… это ужасно.

      – Для многих из нас, тех, кто молчал и старался не вмешиваться, это стало поворотным моментом. – Эдит встретилась взглядом с Инес. – Инес, я могу тебе доверять?

      – Эдит, мы как сестры.

      – Знаю. Знаю. – Эдит снова принялась рассматривать свои руки. – Понимаешь, Инес, мы с Эдуаром поняли, что не можем оставаться в стороне и ничего не делать. Дальше стало еще хуже. Ты слышала о немецком офицере, который был убит в парижском метро в прошлом месяце? Немцы не сумели поймать убийцу и в отместку расстреляли трех человек, выбранных наугад.

      – Что?

      – Как вижу, ты не слушаешь Би-би-си.

      – Это запрещено. – На самом деле Инес вообще не следила за новостями, даже за теми, которые распространяли немцы: все это было слишком удручающим. Что еще она пропустила?

      Эдит грустно улыбнулась:

      – Как говорил маршал Фош, побежденные отступают перед победителями только потому, что пали духом и не верят больше в победу, только потому, что их моральное сопротивление подавлено. Если мы примем то, что делают с нами немцы, Инес, это будет началом конца. Мы должны дать отпор.

      – Отпор? Но что мы можем сделать? Власть у немцев. Лучше просто опустить голову и…

      – И что? – прервала Эдит. – Позволить им убивать невинных людей?

      – Но это единичные случаи.

      – Не обманывай себя, это последовательная политика. Как и законы правительства Виши о евреях. Ты понимаешь, что поставлено на карту?

      – Конечно. – Но на самом деле Инес растерялась. Что она – или Эдит, или даже Эдуар – может сделать, чтобы остановить войну?

      – Тогда тебе должно быть ясно, почему мы не могли оставаться безучастными. – Эдит наклонилась вперед и обеими руками схватила руки Инес. – И если ты кому-то скажешь об этом хоть слово, нас с Эдуаром арестуют и, возможно, даже убьют.

      – Хоть слово о чем? Эдит, ты меня пугаешь.

      Эдит молчала, пока Инес не посмотрела ей прямо в глаза, после чего заговорила, медленно и четко:

      – Подруга, мы сопротивляемся. Мы сражаемся за Францию.

      – Но ведь вы, – Инес моргнула, – обслуживаете немцев! Разве это сопротивление?

      – Вино развязывает язык. – Эдит отпустила руки Инес и откинулась назад. – А это значит, что немцы иногда разбалтывают секреты. Мы улыбаемся, стараемся им всячески угождать, и всегда – всегда, Инес, – прислушиваемся к тому, что они говорят.

      – Но кому вы передаете эти секреты?

      Эдит откинулась на спинку кресла и взглянула на Инес:

      – Чем меньше подробностей ты будешь знать, тем лучше.

      Инес почувствовала укол разочарования: подруга, как и Мишель, доверяла ей лишь отчасти. Эдит поднялась и зевнула:

      – Я устала за день, Инес. Уверена, что и ты тоже. Пошли спать? В твоей старой спальне все как раньше. Увидимся утром.

      – Но…

      – Тогда