Кристаллы Иркамы. Александр Холин

отца ненавидят…

      Бога прошу, как отшельник в тиши,

      счастья им дать…

      Пусть их жизнь не обидит!

      Я ли тебя не любил, не страдал

      в наших разлуках – Совдепии скерцо.

      Значит, мальчишкам я что-то не дал,

      если у них только злоба на сердце.

      – Полно, Володенька, дети мои

      верят:

      тебя не любить невозможно!

      – Дети твои, что в лесу соловьи.

      С песней любви им легко и несложно.

      Ну а мои – безразличье совка —

      самая страшная в жизни потеря.

      Видит Никитка во мне дурака,

      ты ж для него – наподобие зверя.

      – Зверя Французской земли? О-ля-ля!

      Кто же он сам?

      – Нет, Марина, не надо!

      Может, ему не хватило рубля

      или другой пионерской награды.

      Что я для мальчика сделать не смог?

      Вряд ли он встретит свою Лорелею.

      Только, надеюсь, простит его Бог,

      я же, убогий, уже не успею…

      «Неужели жизнь проходит…»

      Неужели жизнь проходит,

      неужели гаснет свет

      в этом смачном переходе

      боли, сумраков и бед?

      Неужели спозаранку

      разлилась по небесам

      кровь убитых и подранков?..

      А кого – не знаю сам.

      Но навряд ли эту смуту

      враг затеял с леганца.

      Выстрел – каждую минуту,

      и расправа до конца.

      Не судите люди строго

      русских злых писарчуков.

      Мы же ходим все под Богом

      лишь без рамок, без оков.

      Ни к чему влезать на танки,

      но поэт – всегда поэт!

      И наутро спозаранку

      льётся кровь на Божий свет.

      17.07.1918 г., или Смутное время Екатеринбурга

      Одичалые люди.

      Дни Гражданской войны —

      ежедневные будни

      обнищавшей страны.

      Межсемейные розни,

      восемнадцатый год.

      Из-за дьявольской козни

      веселится народ.

      В тополиной пороше

      под берёзовый всхлип

      милый мальчик Алёша

      за Россию погиб.

      Кто-то ляжет на плаху,

      кто-то пьёт без конца,

      разрывая рубаху,

      убивает отца.

      Арфы порваны струны,

      в храме кру́жится взвесь.

      Миром правят коммуны,

      да плебейская спесь.

      Эта тяжкая ноша

      под берёзовый всхлип,

      а царевич Алёша

      за Россию погиб.

      У реки Смородины

      Рожали в муках нам века

      скрижали Нового Завета.

      От слёз дрожали облака.

      Рука Творца творила это.

      Но где-то выстрелы?!

      Расстрел!

      Шестую Заповедь убили.

      Подумай, сколько мёртвых тел —

      за жизнь —

      мы Богу возвратили?

      Убийство вызвало экстаз —

      в экстазе верещали суки:

      – Пусть кровь Его лежит на нас,

      на детках наших и на внуках!

      Но каждый день, но каждый час

      моленье