Душа и тело. Наталья Антарес

ожиданий. В противном случае, не надейся, что впредь тебе будет легко.

      – Думаю, это плохой совет, и я не стану ему следовать – улыбнулась в ответ я, – а вот вам бы не помешало прислушаться к моим словам.

      – Глупая девчонка! – хмыкнул Йенс, поджигая сигарету, но почему-то мне вдруг показалось, что в его устах эта обидная характеристика означает изысканный комплимент, а продолжение фразы лишь подтвердило мою интуитивную догадку, – береги себя, Беата, чувствую, тяжело тебе придется в жизни.

      Конечно же, никто из нас не принял настоятельные рекомендации друг-друга всерьез. С того памятного дня прошло почти два года, и за это время Йенс все ниже скатывался по наклонной плоскости, а я не только до сих пор не перестала верить в справедливость, но и не прекратила регулярных визитов в Хорнебург. Йенс так и не выполнил своей угрозы и не сдал меня Эберту, хотя один раз и заставил меня безумно перенервничать.

      Этот был обычный пятничный вечер, когда Ханна и Курт по обыкновению собирались у нас дома перекинуться в картишки за кружечкой пива. Сложно описать, какой шок я испытала, увидев на пороге Ханну в сопровождении своего гражданского супруга. Видимо, чтобы стопроцентно сразить меня наповал, Йенс был исключительно опрятно одет, безукоризненно выбрит и причесан, и, если бы не четко отпечатавшиеся на его лице следы многолетних возлияний, в целом производил весьма благопристойное впечатление. Я так до конца и не поняла, что это было, но как бы замечательно всё не начиналось, закончился «званый ужас» далеко не весело. Эберт, Ханна, Курт, даже глубоко беременная Миа, печально знаменитая разгульным образом жизни и каким-то чудом захомутавшая сына хозяина автомастерской, все они как будто сговорились довести до белого каления Йенса, а заодно и меня саму.

      Тон, как обычно, задавал Эберт: с присущим ему сарказмом он сыпал двусмысленными репликами, Курт ему басовито поддакивал, Ханна громко ржала в голос, а Миа гордо выпячивала живот и без зазрения совести мухлевала в карточных партиях. Я подносила полные тарелки и убирала пустые бокалы, нечеловеческим усилием сдерживая страстное желание одернуть распоясавшегося Эберта и приструнить захмелевшую Ханну, которая на пару с Куртом несла такую несусветную чушь, что с легкостью составляла конкуренцию своей необремененной интеллектуальным багажом дочке. Постепенно нападки на Йенса становились все более прямыми, Эберт самозабвенно упражнялся в остроумии, задавая провокационные вопросы, и сам же на них отвечая, а когда Йенс основательно поднабрался и вовсе предложил сыграть с ним на деньги. Вся эта вакханалия ожидаемо закончилась тем, что отныне Йенс был должен моему мужу довольно крупную сумму, а я, не в силах далее выносить происходящее, молча встала из-за стола и покинула гостиную. Смешно и грустно одновременно, но моего демарша никто и не заметил, а мое отсутствие было обнаружено лишь в тот момент, когда Ханне понадобилось сменить пепельницу в разгар захватывающего повествования о ее стараниях силой затащить Йенса в сауну. Сам Йенс ничего