Чисто английское убийство. Сирил Хейр

на его улице праздник, ведь все мы смертны. Скажите ему, что не стоит проявлять нетерпение. Это золотое правило политики.

      Что-то очень похожее на усмешку донеслось от оконного проема, и сэр Джулиус быстро повернулся в ту сторону.

      – А, Роберт, – сказал он заметно более холодным тоном, – я не заметил тебя там, у окна. Как ты поживаешь?

      – Здравствуйте, – ответил Роберт так же холодно.

      – Я так понимаю, ты только что приехал?

      – Да. У меня вчера была важная встреча в Лондоне.

      – Понятно. Лига Свободы и Справедливости, полагаю?

      – А что, если и так? Разве вас это как-то касается?

      – Я считаю, что это касается любого думающего мужчины и женщины в этой стране, кого волнует демократия.

      – А я считаю, что то, что вы с таким удовольствием называете демократией…

      – Камилла, ты, кажется, не знакома с доктором Боттвинком. – Спокойный голос лорда Уорбека прервал эту перебранку. – Очень любезно с его стороны проводить время здесь, копаясь в наших фамильных документах. Доктор Боттвинк, позвольте вас познакомить: леди Камилла Прендергаст, миссис Карстерс, мой сын Роберт. С сэром Джулиусом вы уже знакомы. Теперь, как мне кажется, наша небольшая компания в сборе. Вряд ли кто-то еще заглянет к нам в такой день. Задерните шторы, Бриггс. Камилла, ты не разольешь чай?

      Напряжение спало. Занявшись монументальным серебряным чайником для кипятка, который Бриггс счел уместным по такому поводу, Камилла поймала себя на том, что в голове у нее крутится полузабытый стишок:

      Напились чайку и, не помня досад,

      Все счастливы стали опять [7].

      По крайней мере на какое-то время воцарился мир. Вид сахарницы побудил миссис Карстерс вовлечь сэра Джулиуса в обсуждение технических деталей пошлин на сахар, привозимый из колоний. Роберт был поглощен беседой с отцом на какую-то столь же безобидную тему. Камилла заметила, что доктор Боттвинк смиренно стоит рядом с ней.

      – Может быть, я поднесу лорду Уорбеку его чашку? – предложил он. – Кажется, все остальные заняты.

      Она протянула ему чашку. Он неловко принял ее и чуть не уронил.

      – Я должен извиниться за свою неуклюжесть, – серьезно сказал он, – но по правде говоря, мои пальцы слегка онемели.

      Он благополучно донес чашку до лорда Уорбека и вернулся. Камилла заметила, что Роберт демонстративно и почти презрительно его игнорирует. Она нарочно задалась целью быть любезной с этим покинутым маленьким человеком.

      – Вы работали в фамильном архиве с незатопленным камином? – спросила она. – Вы, должно быть, погибаете от холода!

      – Нелегко погибнуть от одного только холода, если есть еда, – нравоучительным тоном ответил доктор Боттвинк. – По крайней мере, так подсказывает мой опыт. Но там действительно холодно. Ученые говорят, что существует состояние, известное как абсолютный холод, и я склонен думать, что фамильный архив недалеко ушел от этого состояния.

      – Вы очень хорошо говорите

7

Строки из стихотворения «Метла, совок, кочерга и каминные щипцы» английского поэта Эдварда Лира (1812–1888), основоположника «поэзии бессмыслицы» (nonsense poetry). Отрывок приведен в переводе Г. Кружкова.