Жиль. Максим Обухов

еще бутылку и протянула Петру. Тот, улыбнулся, выдернул пробку и сделал пару глотков.

      – Агафья нас не простит за такие вещи.

      – Будет полным безумием, если она войдет, но знаешь в топку ее, – Евангелина рассмеялась и опрокинула в себя бутылку. Розовые пузырьки шампанского сталкивались с ее белоснежными зубами и веселясь, проваливались в туннель, радостно чокаясь за встречу.

      Худенькая смазливая блондиночка, передавала бутылку своему собеседнику, он отпивал, делая пару глотков, и вручал ей. Она смеясь, обнажала зубы. Ее глаза вспыхнули. Художник потихоньку стёк с кровати вниз, к полу. Он передавал ей бутылку, она отпивала, и гремучая жидкость шла по кругу, затягивая всех.

      – Ты тут так и собираешься сидеть и слушать Стерву?

      – Что ты мне предлагаешь?

      – Бежать, прямо сейчас открыть дверь и в топку всех.

      – О нет, у меня болезнь, я могу уснуть, ну ты же сама знаешь.

      Она отпила еще шампанское и рассмеялась

      – Ты будешь хорошим мужем. Выполнил все дела и спать.

      – Нет, я могу спать очень долго

      – Это как уйти в поход. Ты будешь капитаном дальнего плавания, раз и провалился.

      Они засмеялись. Голоса, что разносились в коридоре, становились для них приглушенными и неестественными. Коридорные крики провалились в медную печь, где сгорали в полном безмолвии.

      – Ты рисовал кого-нибудь голым?

      – Голым?

      – Да, тебе бы пошло рисовать людей голыми.

      – Я рисую природу.

      – Нет, нет, – она погрозила ему своим тонким пальцем, – А эта девушка? Что гуляет у тебя в каждой картине. Я видела, ты рисуешь портреты.

      Она смаковала шампанское, после перешла на большие глотки. Два розовых ручейка обвели ее прекрасные скулы.

      – Ты, Петр, обманщик, – оно дотронулась до его носа. Слегка надавив, после отпрыгнув, как пружинка, оказалась на подоконнике возле вазы. Ее рука обхватила цветок и воткнула его в свои густые волосы. После оперевшись на стекло, она сказала:

      – Спорим, ты рисовал ту девчонку голой.

      – Нет!

      – Рисовал и не спорь со мной. Я хочу, чтобы ты меня тоже изобразил. Почему нет, если тебя нарисовал художник, голой не стыдно показаться.

      Шампанское в ее маленьком тельце разыгралось на полную мощность. Она пошатывалась, еле удерживаясь на подоконнике, и напоминала Долохова после бутылки рома.

      Форточка распахнулась, и сильный ветер колыхнул ее копну волос. Её ноги стояли на подоконнике неестественно. Ступни не могли удержать тело прекрасной девушки. Голова у Художника закружилась.

      Её голубые глаза светились пьяным блеском, розовое вино испарилось со дна бутылки, оставив лишь дурманящие пары.

      – Ты будешь меня рисовать?

      – Я не так хорошо рисую и совершенно не понимаю строение тела. Боюсь, все испорчу.

      – Ты покраснел, смотри, смотри.

      – Тише, нас могут услышать и тогда мы не оберемся проблем.

      – Пусть все слышат, плевать мне.

      Она