Мемуары шпионской юности. Вячеслав Гуревич

по Лесоикре:

      – Я отойду в туалет на минуточку.

      – Ну, раз приперло, – ухмыляется тот.

      И она отбывает в направлении женского туалета.

      Я врубаю все двигатели и иду наперехват, каждый шаг выверен с точностью ракеты «воздух-воздух». Одобрительно отмечаю, что, как только Аня покинула поле зрения Икролеса, она замедляет ход и корректирует курс. Умница какая. Но мы тоже умеем корректировать, она излучает тепло, и мы умеем наводить на тепло.

      Разумеется, я проверил местонахождение туалетов немедленно по прибытии – это первое, что проверяешь везде. Немало моей работы прошло в туалетах. Почему-то люди охотней говорят правду со спущенными штанами.

      – Are you Ann? – Я решительно преграждаю дорогу. Давай писай в трусики, мы не сделаем ни шага назад. – I know you, we met in Miami Beach, last February or was it March…

      Снаряды ложатся в цель, она ошарашена такой артподготовкой. Теперь я могу рассмотреть ее поближе. Среднего роста, стройная, ни грамма жира – совсем не на русский вкус. То ли она не любит пирожные, то ли у нее обмен веществ как у птички. Ничего в ее чертах лица нет такого: скулы средней высоты, нос средней орлиности, для глянцевой обложки она не готова, но вот этот рой веснушек, все еще алеющих после ошибки с surfboard…

      – I’m sorry. – Опустив глаза, как идеальная маленькая гейша. – I don’t remember you and I was never in Miami.

      Знаю, солнышко, знаю. Для советских дипломатов в США строгие запреты на передвижение, и кто же это отпустит рядовую секретаршу во Флориду?

      – But I do know you, – настаиваю я. – Newport Beach, Rock Steady Club?

      Она качает головой. Ее волосы уложены в скромную учительскую «корзинку», как будто ей за пятьдесят; она не совсем рыжая, но в волосах есть рыжинка, которая удачно сочетается с веснушками. Похоже, что боги любят тебя, Анечка, но когда тебя делали, то отвлеклись, как советская парикмахерша, которая одной рукой делает тебе укладку, а другой держит телефон, на котором матюкает своего загулявшего жениха.

      Дальше в переводе, чтобы не затруднять.

      – Пожалуйста, разрешите мне пройти. – Ее голос подрагивает. Еще бы.

      – Но я же не могу просто так вас отпустить. – Я отодвигаюсь чуть-чуть, дать ей больше места, но только в нужном направлении, подальше от Икролеса. – Вы девушка моей мечты, я не могу жить без вас, я не успокоюсь, пока вы не станете моей.

      – Что вы такое говорите. Вы крейзи. С ума сошли. Я сейчас позову…

      Пауза, в течение которой она убеждается, что звать кого-то себе дороже.

      – Дайте я пройду.

      – Я пройду с вами вместе.

      Все это время я улыбаюсь. Со стороны покажется, что мы ведем светский разговор, делимся сплетнями о последнем сезоне в Марианских Лазнях. Она не устроит сцену. Если устроит, то ее боссы ее же и обвинят: «Что ты такое сделала или сказала, чтобы привлечь внимание этого маньяка?»

      – У меня и в мыслях нет ничего не приличного, Анечка, я знаю, что вы приличная девушка, но я немножко экстрасенс, я видел вас во сне, и в этом сне мы были вместе.

      При слове «экстрасенс» ее как холодной водой. Под покровом