Грехи отцов. Анна Христолюбова

тусклые волны лениво лизали пологий берег, с шорохом трогали гальку.

      На небольшом возвышении, располагалось странное деревянное здание с узкими, точно бойницы, окнами. Перед ним простиралась обширная поляна.

      С одной её стороны стояли высокие повозки, вокруг которых толпились люди, с другой в лес уходил длинный парусиновый забор. Постепенно сужаясь, он превращался в коридор, терявшийся между деревьев.

      Здесь было множество людей. Они стояли возле повозок небольшими компаниями, оживлённо переговаривались, некоторые переходили от группы к группе, некоторые поглядывали на павильон поодаль.

      Следом за отцом Филипп присоединился к одной из компаний.

      – Андрей Львович, друг мой! – Темноволосый мужчина лет сорока пяти крепко обнял отца. – Как поживаешь? Где твоя прелестная княгиня? А сей, что за недоросль?

      Он весело взглянул на Филиппа.

      – Иван Иванович, – отец приветливо заулыбался, – позволь тебе представить моего сына, Филиппа Андреевича Порецкого.

      Филипп поклонился.

      – Иван Иванович Неплюев, – представился мужчина, – давнишний вашего батюшки приятель. Слыхал, вы учились в Голландии? Какую карьеру намерены избрать?

      Филипп во второй раз за день был приведён в смятение этим вопросом.

      – Ещё не определился, ваше превосходительство, – отрапортовал он.

      Отец, Неплюев и стоявший рядом с тем молодой мужчина, что отрекомендовался Адрианом Ивановичем, завели беседу об отношениях с Константинополем и причинах провала мирного конгресса в Немирове. Филипп почти не слушал.

      Подходили ещё люди, вооружённые карабинами, двуствольными ружьями и штуцерами, многие кивали отцу и Неплюеву, с интересом посматривая на Филиппа. Женщин было совсем мало.

      Умом Филипп понимал, что юная графиня Тормасова никак не может очутиться здесь, но всякий раз, как между деревьев мелькали пышные юбки, сердце его замирало.

      – Что и говорить, каналья Вильнёв33 блестяще справился со своей задачей. Конфузию нам знатную учинил… – громко рассказывал Неплюев, когда по рядам дуновением ветра пронеслось: «Идут!»

      Тотчас всё смолкло, и присутствующие оборотились в сторону деревянного павильона с окошками-бойницами. От него двигалась целая процессия. Возглавляла её крупная дама, облачённая в роскошное платье. Об руку с ней выступал мужчина в длинном парике, весь сверкающий золотым позументом.

      «Государыня», – понял Филипп, с волнением вглядываясь в приближавшихся.

      Дама оказалась темноволоса и смугла. Полное, длинноносое лицо было невыразительным, будто ваятель вылепил его начерно да и позабыл довести до ума.

      Мужчину можно бы, пожалуй, назвать красивым, если бы не слишком тяжёлый подбородок и надменно оттопыренная нижняя губа.

      – Государыня и герцог Эрнест Бирон, – шепнул отец чуть слышно.

      Две молодые женщины, шедшие следом, радовали глаз больше. Первая, темноволосая, была совсем

33

Маркиз де Вильнёв, посол Франции в Османской империи, присутствовал на Немировском конгрессе 1737 года, где шли переговоры противоборствующих сторон, и пытался навязать свои услуги в урегулировании конфликта, а после того, как российская сторона отклонила его предложения о посредничестве, французский посол, посоветовал визирю затягивать переговоры, давая возможность союзникам рассориться между собой самим.