Тринадцать месяцев. Мария Сараджишвили

духом не падать и уметь в жизни радость видеть.

      Вот, к примеру, случай был 3 года назад. Стоит Вардуи в магазине, опершись на швабру. Подходит к ней какой-то чисто одетый парень, и, улыбаясь во весь рот, ящик дорогущего печенья подает.

      – Не узнали меня, тетя Вардуи? Я – Дато Кобахидзе, ваш бывший сосед. Помните, я маленький был, у бабушки мороженое просил, а она не покупала. Вы случайно услышали и у Гоги мне в долг эскимо купили, – и тычет ей ящик. – Вот, возьмите, пожалуйста.

      Такое вспомнишь, и на душе тепло.

      Потому, по утрам, привалившись к стенке и закрыв глаза, Вардуи вроде как молится:

      – Господи, хоть я и великая грешница, но помоги всем людям. А они что-нибудь да дадут моим детям, а, значит, и мне.

      Слышит ее Господь или нет – сказать трудно. Но хоть дети Вардуи хронические безработные, голодным никто не сидит. Всегда что-нибудь подворачивается.

      Только вот до дома никак руки не доходят. Так и стоит на Джавской улице старый домик с текущей крышей. Год от года не меняется. Но Вардуи на это наплевать. В жизни это не главное.

      Аукнулось стрелочнику

      …Сколько раз я твердила себе не верить никому и снова и снова попадалась на новые крючки. Отлеживаясь дома, я с удивлением принимала заботу от всех. Свекровь ругала своего «козельчика»:

      – Что ты вперился, как баран, в этот телевизор?! Поди к жене, посиди, скажи что-нибудь.

      – А что сказать? – недоумевал Эрик.

      – Тьфу, вольтанутый, – и переходила на армянский, диктуя инструкцию.

      Через пять минут около меня возникала улыбающаяся небритая физиономия мужа.

      – Девочка моя, воды может, принести? А хочешь, анекдот про Чапаева расскажу? Из моего детства.

      Я не хотела ничего: ни воды, ни Чапаева. Было тошно. Заходили в каморку и Хусейн, и Нина, приехавшая на Новый год. Каждый пытался сделать мне приятное.

      И я сделала глупость, которая мне потом дорого обошлась. Я подумала – это и есть моя семья. Каждый из них хороший человек, просто очень несчастный. А я прячу от них свою заначку у Лены. Как это стыдно и не хорошо. В то время как бедная Нина таскает эту неподъемную водку через границу, лишь бы выручить лишние десять долларов у тамошних проституток. И все ради того, чтоб платить проценты в банке за их золото.

      И я отдала золовке 400 долларов, почти весь свой НЗ на аховую ситуацию. Да еще ляпнула глупость:

      – Нин, у меня просто так лежит, возьми. Пусти их на товар. Чтоб тебе у других на проценты не брать. Жалко тебя. Отдашь, когда мне понадобятся.

      Нина тут же взяла и заверила: как только, то сразу. У нее была своя головная боль:

      – Гоча, гнида, опять все деньги своим в деревню послал, а я и за квартиру плати, и его ублажай. Мой – то не как твой муж ест – что дашь. Гоче в день обязательно надо бутылку водки и килограмм мяса. Хоть из пальца высоси. Иначе он меня съест. Сванский медведь двухметровый.

      Я посочувствовала. Знала, что она содержит его от и до. Все ж, 14 лет разницы это немало.

      Аховая