Последняя история Мины Ли. Нэнси Чжуён Ким

но и ее: детские фотографии, дипломы об успехах из начальной школы, развешанные по стенам, которые ничего не значили для самой Марго, зато были источником гордости для матери.

      Становилось очевидным, как сильно они зависели друг от друга – в еде, крове, а также чувстве принадлежности к этому миру – и как сильно Марго презирала эту зависимость. Она не желала нуждаться в матери или быть ей нужной. Мама несла на своих плечах слишком большой груз истории, слишком много печали, невысказанной и необъяснимой. Она редко говорила о детстве и лишь иногда вскользь упоминала различные профессии – кухарки, резчицы ткани, швеи, – которыми была вынуждена зарабатывать в подростковом возрасте, чтобы выжить.

      Марго также знала, что из сиротского приюта мама переехала в пансион, где жила в одной комнате с тремя девушками – другими сиротами или изгнанницами, оставшимися без крова. Тот период был особенно волнительным для Мины, поскольку она наконец-то начала жить свободно, без пристального надзора взрослых.

      Марго никогда не находила в себе достаточно сил и отваги, чтобы услышать подробности жизни матери. Она едва справлялась со своей собственной. Ее детство в Америке сводилось к тому, чтобы стереть прошлое – частично признать, забыть и двигаться дальше.

      Однако прошлое всегда всплывает на поверхность, как после крушения корабля на поверхность всплывают трупы. И теперь этими трупами были четки, грязный плюшевый мишка, фотоальбомы.

      Возможно ли вообще отделить свои вещи от вещей матери? И почему только Марго считала раньше, что мама всегда будет рядом, избавляя ее от необходимости принимать какие-либо решения? Избавляя от необходимости оценивать важность вещей, свидетелей их жизни, – не только предметов обихода, но и ненужных вещиц, от которых они просто не могли избавиться, с которыми они просто не могли расстаться.

      Сколько же всего мама несла на своих плечах? Сколько она несла за них обеих?

      И теперь Марго придется нести весь этот груз самой.

      Внизу, в гараже, было прохладно и тихо, если не считать приглушенного шума в трубах. Тускло горел свет. Марго выезжала с парковочного места, расположенного рядом с машиной матери. В зеркале заднего вида внезапно появилась высокая фигура, и Марго, ахнув, ударила по тормозам. Мужчина поспешно отошел. Поравнявшись с ним, она опустила окно с водительской стороны.

      – Простите! Вы появились ниоткуда.

      – Ничего страшного.

      Мужчина стоял с метлой и совком в руках. Марго видела его прежде – он разговаривал с полицейскими в тот день, когда она обнаружила тело матери. Тогда Марго приняла его за владельца здания или уборщика – сложно было понять наверняка. На нем был тот же серый пуловер, вылинявший и потертый на локтях. Мужчина, загорелый и покрытый морщинами, держался одновременно непринужденно и неловко, как человек, иммигрировавший несколько десятилетий назад, свободно говорящий по-английски, вероятно, выросший на американской поп-культуре,