Братьев своих ищи…. Семен Винокур

позвонила. Ответила секретарша. Тут же соединила с Павлом Константиновичем.

      – Скажите, что просите Вас принять, – шепнул я.

      Она сказала.

      И Паша на удивление быстро согласился. Даже спросил ее о здоровье.

      Она положила трубку и сказала с надеждой:

      – Мне кажется, Сеня, он хороший человек. Он так со мной сейчас говорил, что мне кажется, он мне деньги вернет…

      Назавтра в 11:00 мы были у стеклянных дверей зеркального здания.

      По вывеске это уже не был банк, это было финансовое управление.

      Поднялись на восьмой этаж, прошли по стеклянным полам, я впервые такое видел – под стеклом плавали рыбки.

      Перед нами открыли двери, нас усадили, угостили, не заставили ждать.

      Он появился.

      Он полысел, но взгляд был такой же, по-детски открытый.

      Он даже обнял и Полину Борисовну, и меня. Сказал:

      – Я очень рад, что Вы приехали, Семен Матвеевич.

      Потом сел и произнес очень тепло:

      – Слушаю Вас внимательно.

      Я сказал сразу:

      – Здесь какое-то недоразумение, Паша.

      Клянусь вам, я был уверен, что, выслушав меня, он ответит: «Конечно же, меня неправильно поняли, я верну все деньги…».

      Вернее, мне так хотелось, чтобы он ответил!

      Но после моего пояснения, он сказал:

      – Банк обанкротился. Такое бывает.

      – Но деньги ты вернешь? – спрашиваю.

      – Ну, как же я их верну? – говорит. – Полина Борисовна, дорогая моя, я же Вам все объяснил…

      И вдруг Полина Борисовна встает и говорит:

      – Извини, Паша, – и столько смущения в голосе. – Это Сеня приехал, он подумал… Мы пойдем…

      Откуда это в нас, ну, откуда?! Это я уже сейчас по ходу написания истории разогреваюсь. Ну, откуда эта покорность перед таким откровенным, не прикрытым бандитизмом… Откуда?!

      Я увидел ее, испуганную, одинокую, такую беззащитную перед всем этим. И сказал ей: «На секундочку, Полина Борисовна», – и потихоньку вывел ее из комнаты.

      Повернулся к Паше, а он смотрит на меня, словно не понимает, в чем дело.

      Я ему говорю:

      – Она же тебе все свои сбережения отдала.

      Он мне:

      – Банк сегодня – это очень рискованное дело.

      Я ему:

      – Ты знаешь, какая у нее пенсия?

      – Увы-увы, – говорит.

      – Ты же настоящий бандит, – говорю.

      – Не советую, – говорит, – у меня охрана не любит евреев.

      – Отдай ей деньги.

      – Не могу.

      – Отдай. Что тебе эти ее деньги? У вас тут рыбы под полом плавают, – сказал я. И вдруг у меня мелькнула мысль, я понял, как с ним надо говорить.

      – Дай по-черному, – говорю.

      – Нельзя.

      – Никто не узнает.

      – Узнают.

      – Но она же с голода умрет.

      – Меня бесполезно брать на жалость…

      – Паша, ты, что – с ума сошел?! Ты же для нее, как сын был! Ты же у нее с утра до вечера котлеты ел! Такого не может быть, Паша… Я действительно не понимал, клянусь, у меня не вмещалось ни в башке, ни в сердце, что он, Паша, может так отнестись к Полине