Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь. Карина Демина

наследного принца? А если не его, то… целей полно.

      – Почему мы? – Себастьян Вевельский умел делать выводы и собственные ему не понравились.

      – А потому, Себастьянушка, – ответствовало начальство ласковым голосом, – что уж больно своевременно у князя сердечко остановилось. Да и хольмца кто-то предупредил, а ведь операцию проводили тихо, сам, чай, понимаешь, чем дело пахнет…

      …ну уж не ванильными пирожными из кондитерской мадам Крюшо.

      – Сам генерал-губернатор, Себастьянушка, нас доверием облек…

      Палец, устремленный в потолок, и тяжкий вздох воеводы познаньского говорили, что обошелся бы он и без этакого доверия, за которое после втройне спросится.

      – Конкурс не отменят?

      – Никак нет, Себастьянушка. – Толстые пальцы сплелись под подбородком. – Сам понимаешь, что сие событие не только культурное, но и политическое. Да и то, что толку отменять? Ежели этой шайдре надобно во дворец пробраться, то проберется…

      Тоже верно.

      – Пущай уж действует по старому плану… а мы приглядимся… приценимся… авось и учуем чего.

      …Себастьян совершенно точно знал, кому именно предстоит приглядываться, прицениваться и учуять.

      – И что мы знаем? – в тон начальству поинтересовался он.

      Евстафий Елисеевич потер подбородок. Он, в отличие от многих цивильных лиц, еще с давних пор склонных отращивать бороды, брился старательно. И немногие знали, что старательность сия происходит единственно от того, что борода у познаньского воеводы росла редкая, кучерявая, да и вовсе несолидного морковно-красного колеру. Этой своей особенности Евстафий Елисеевич стеснялся едва ли не больше, чем простоватых манер и неумения красиво говорить.

      – А ничего-то мы и не знаем, чтобы наверняка… но предполагаем… – Он погладил стол казенной неприметной породы, как и вся прочая мебель в кабинете. – Она, несомненно, умна. И одарена магически, поскольку вряд ли повсюду таскала за собой кого-то, кто бы чистил людям память…

      – Или амулетик имеет…

      – Или амулетик, – принял возражение Евстафий Елисеевич. – Но амулетик, Себастьянушка, дело ненадежное. Для малого он годен, а вот князю память чистили профессионально…

      – И то и другое?

      – Пожалуй… да, пожалуй… на каждого тратиться не станешь. Для случайных знакомцев личину прикрыть амулетиком, а вот уже людишками близкими сама занялась. Но хитра паскудина, если от разведки ушла…

      …Евстафий Елисеевич не хотел вслух говорить то, о чем оба с Себастьяном подумали: не сама ушла хольмская девица. Помогли ей.

      Намекнули, куда князь пропал… вот и успела.

      Плохо.

      – Хладнокровна, – продолжил познаньский воевода. – Личную горничную сама зачистила и так, что даже Аврелий Яковлевич с нее не поимел… Нехорошая женщина, опасная, Себастьянушка.

      Он нахмурился и потер сложенными пальцами переносицу.

      – Ты уж аккуратней там… ежели почует опасность, убьет, глазом не моргнув.

      Это Себастьян понимал и без объяснений.

      – А