Огонь. Матс Страндберг

бумагу, словно ищет продолжение.

      – Неужели просто взял и сбежал?.. – говорит Анна-Карин, чувствуя, как горло сжимает невидимый обруч.

      Мину смотрит на нее, и Анна-Карин понимает, что именно это и произошло. Николаус сбежал.

      Анна-Карин выходит в гостиную. Смотрит на стену, где висит серебряный крест.

      – Я позвоню Иде, – предлагает Мину. – Пусть поищет его своим маятником.

      – Нет, – говорит Анна-Карин. – Не надо. Его наверняка уже нет в городе. К тому же он не хотел, чтобы его искали.

      – Ты веришь тому, что он написал? – спросила Мину. – Что он уехал ради нас?

      – А ты веришь? – спрашивает Анна-Карин.

      Они смотрят друг на друга.

      – Да. Я ему верю.

      Близятся трудные времена.

      Анна-Карин смотрит на большой черный зонт, стоящий возле входной двери. Этот зонт Николаус держал над Мину и Анной-Карин прошлой осенью, вечером того дня, когда погибла Ребекка. Анна-Карин помнит, как стучал по куполу зонта дождь. Тогда она чувствовала себя под защитой Николауса.

      Теперь Николауса нет. Избранницам остается рассчитывать только на себя.

18

      От кабинета детского и подросткового психолога за километр несет канцелярией. Мы видим тебя! Мы следим за каждым твоим шагом!

      Иногда Линнее кажется, что она обречена пожизненно приходить в это помещение. Она ненавидит подростков, которые жалуются на своих родителей. Они не понимают, что те, у кого есть родители, избавлены от необходимости каждую неделю являться сюда и выворачивать наизнанку душу перед чужим человеком, доказывая, что ты не наркоман и не потенциальный самоубийца. Если эти подростки проштрафятся, что им грозит? Подумаешь, выговор от мамы с папой! А Линнею за любую провинность могут лишить квартиры, единственного места, где она может быть самой собой.

      Кстати, сегодня у Дианы из социальной службы было запланировано «посещение Линнеи на дому». Звучит так, будто они собираются вместе попить кофе, хотя на самом деле это очередная проверка. Но в последний момент «посещение» было отменено – Диану вызвали разбираться с кем-то по поводу некачественных продуктов.

      Вот бы и Якоб отменил сегодняшнюю встречу.

      Линнее так хочется поговорить с кем-нибудь про Ванессу, что она боится проболтаться. Но посвящать Якоба в свои отношения с Ванессой ей совсем не хочется, точно так же как не хочется говорить ему про Элиаса. Лучше уж в сотый раз перемалывать одно и то же: про детство, отца и смерть мамы.

      Ванесса и Элиас – это ее сокровище, им она не будет ни с кем делиться, хотя владеть этим сокровищем тяжело и больно.

      Тут открывается дверь и выходит Якоб:

      – А, Линнея! Привет!

      Он протягивает руку, Линнея пожимает ее. И вдруг на нее резко наваливается тоска, такая же сильная, как в те дни, когда боль от смерти Элиаса была совсем свежа.

      Но это не ее тоска. Это тоска Якоба.

      Я не должен был принимать ее сегодня. Следовало отменить встречу…

      Линнея отдергивает руку, но мысли Якоба продолжают эхом отдаваться в ее голове.

      Линнея идет следом за Якобом в кабинет, стараясь скрыть свое