Колючий мед. Сара Паборн

не нужно все время принимать всерьез. Иногда Франси зачитывала избранные изречения, делая вид, что додумалась до них сама.

      – Каждый привык считать себя свободным, хотя в действительности живет так, как от него ожидают другие.

      Она раздраженно отмахнулась от мухи и вздохнула:

      – Я вот, например, хочу уехать за границу, изучать иностранный язык и слушать новую музыку. А то, представь себе, стоишь ты у плиты, дышишь чадом и мешаешь похлебку, и такое однообразие – год за годом, пока не подрастут дети и ты вновь не останешься в одиночестве. Да нет, забудь об этом!

      В подтверждение своих слов Франси пару раз громко фыркнула и продолжила:

      – Никогда не знаешь, где могут скрываться родственные души. Они могут быть где угодно. Надо только внимательно смотреть. Вот, может быть, он!

      Франси кивнула в сторону песчаных дюн, по которым шел Бу с полотенцем через плечо.

      – Привет-привет! Что – купаться собрался?

      Он направился к ним и, слегка кивнув, присел недалеко от Вероники. Не рядом с Франси, несмотря на то что она призывно раскачивала коленками, сидя в позе лотоса. Вероника рассмотрела курчавые волосинки на его руках и ногах, напоминавшие светло-золотистую шерсть. Часть челки свисала на глаза. При дневном свете Бу казался выше и моложе, чем накануне вечером. И все равно в нем сквозила какая-то неуловимая уверенность в себе.

      – Ты нашел велосипед утром? – спросила Франси, кинув книгу на песок так, чтобы было видно обложку.

      – Да, без проблем. Труднее было найти дорогу в мастерскую. Через пастбище пришлось идти пешком. Еще крапивой обжегся по пути. – Он провел рукой по голени, где по бледной коже растеклась небольшая краснота.

      – Чудака-художника видел?

      – Да-да. Он угостил меня кофе и олениной. Этот художник спит на диване на кухне, хотя в его распоряжении весь дом. Там давно не убирали, и обувь он в помещении не снимает. Говорит: «Какая разница? Все равно скоро зима». В этом что-то есть.

      Бу улегся на песок, опершись на локти.

      – Похоже, быть художником – очень увлекательно, – заметила Франси, заинтересованно подвинувшись ближе.

      Веронике не собраться с силами, чтобы задать вопрос, по крайней мере, в присутствии Франси. Кузина очень легко знакомилась с людьми. Даже если ей нужно было всего-навсего доехать на велосипеде до киоска или зайти в магазин за молоком, она заговаривала по пути с прохожими. Веронику, напротив, считали замкнутой. Ей требовалось много времени, чтобы дойти в разговоре до сути; выражалась она неловко и слов использовала больше, чем нужно.

      – Тебе требуется много вдохновения? – спросила Франси, наклонившись вперед и поправляя купальник-бикини.

      – Очень, – хмуро кивнул Бу в ответ.

      – А что ты должен создать, на самом-то деле?

      – Скульптуру. Я должен вылепить в глине, а потом ее отольют в бронзе в литейной мастерской в Хельсингборге. Но все за раз не сделать, нужно подготавливать по частям. Это