Комната бабочек. Люсинда Райли

спросила Поузи и, выйдя из огорода, направилась к дому.

      – Как раз начинает прогреваться, когда у вас в Англии начинает холодать. А как у тебя дела?

      – Прекрасно. Как ты понимаешь, здесь ничего особенно не меняется.

      – Слушай, я ведь звоню сообщить, что в конце этого месяца собираюсь приехать домой.

      – О, Ник! Какая чудесная новость. После стольких лет…

      – Да, десяток лет уже пролетел, – уточнил ее сын. – Пора домой, ты не возражаешь?

      – Естественно, не возражаю. Просто в восторге, дорогой! Ты же понимаешь, как я успела соскучиться.

      – И я тоже, мам.

      – Надолго приедешь? Может, задержишься и станешь почетным гостем на моем семидесятилетии в следующем июне?

      – Посмотрим, как пойдут дела, но даже если я решу вернуться сюда, то обязательно прилечу снова на твой юбилей.

      – Ладно, хочешь, чтобы я забрала тебя из аэропорта?

      – Нет, не беспокойся. Я собираюсь на пару дней задержаться в Лондоне, остановлюсь у друзей, Поля и Джейн, разберусь там с делами, а потом, когда планы прояснятся, позвоню тебе и приеду в Адмирал-хаус повидаться.

      – Жду не дождусь, дорогой.

      – Я тоже, мам. Так давно не виделись. Мне пора отключаться, но скоро я опять свяжусь с тобой.

      – Ладно. Ох, Ник… мне просто не верится, что ты приедешь домой.

      Он уловил странный оттенок в ее тоне.

      – Мне самому не верится. Очень люблю тебя, позвоню, как только разберусь с делами. А пока до свидания.

      – Пока-пока, дорогой.

      Ослабев от волнения, Поузи опустилась в старинное кожаное кресло рядом с кухонной плитой.

      У Поузи было двое сыновей, но именно о детстве Ника у нее сохранились самые яркие воспоминания. Возможно, из-за того, что он родился вскоре после трагической смерти своего отца, Поузи всегда чувствовала, что Ник полностью ее дитя.

      Его преждевременное рождение – почти наверняка ускоренное ужасным шоком от столь трагической потери Джонни после тринадцати лет брака – подразумевало, что Поузи, имея на руках трехлетнего Сэма и новорожденного Ника, не имела права долго предаваться скорби.

      Пришлось во многом разбираться самой, принимать множество трудных решений в то время, когда она ощущала полнейший душевный упадок. Пришлось менять все планы, которые они с Джонни строили на будущее. Оставшись одна с двумя маленькими детьми – детьми, более чем когда-либо нуждавшимися в материнской любви и внимании, – Поузи осознала, что у нее не будет возможности обустроить Адмирал-хаус так, как они планировали.

      «Если и можно назвать какое-то время наихудшим для потери мужа, – подумала Поузи, – то это оно и есть».

      После двенадцати лет скитаний по земному шару Джонни решил уйти из армии и исполнить давнюю мечту жены: вернуться в Адмирал-хаус и дать их молодой семье – им обоим – настоящий собственный дом.

      Поузи поставила чайник на плиту, вспоминая, каким жарким был тот август тридцать четыре года назад, когда Джонни вез их домой по живописным солнечным дорогам Саффолка. Поузи уже носила под сердцем Ника; волнение, смешанное с утренними недомоганиями, вынуждало их