Цвет тишины. София Шуленина

По цвету. По типу. Ему говорили, что внутри ракушек до сих пор живет море. Что можно услышать его, если приложить ракушку к уху. Ракушки помнят свой Дом, хранят в себе шум волн, хотя их давно вытащили из воды. Призрак моря, что раньше жило в них и вокруг них, призрак прошлого живет в них все время, не покидая ни на минуту.

      А он? Он давно уже забыл свой дом. Он его никогда не имел. А с тех пор, как он поселился в доме-ракушке, беспокойство и его не покидало ни на минуту.

      ***

      Сигги больше не напоминал про попытку побега. Не просил зайти к Нане. Не пытался запихнуть его в шерстяной свитер.

      – Хочешь, в дом перебирайся, – сказал Сигги за ужином. – Я думал, тебе будет посвободнее в отдельном доме, но здесь потеплее. А ты все же южный пацан.

      – Спасибо, но мне там хорошо, – сказал Тахти. – В том домике.

      После ужина Сигги принес ему туда обогреватель, еще одно одеяло и двухлитровый термос.

      – Может, еще что-нибудь нужно?

      Тахти помолчал, осматривая комнату, будто только что здесь оказался.

      – Занавески, – сказал он.

      – Занавески?

      Здесь никто не занавешивал окна. Тахти не волновало, что его кто-то может увидеть в окно. Да и кто его увидит, овечки, что ли? Но спать с незанавешенными окнами он толком не мог.

      – Да, я… ну, на ночь, – он посмотрел на Сигги. – Ничего, нет, забудьте. Все в порядке. Спасибо за обогреватель.

      – Тахти, – Сигги повернулся к нему, огромный против света. Словно скала.

      – Да? – сердце Тахти пропустило удар.

      – Сколько раз просить, называй меня на «ты».

      – А, это, – Тахти улыбнулся нервной улыбкой. – Не могу никак привыкнуть. Извините.

      Сигги вышел, Тахти схватил фотоаппарат и вышел тоже, но пошел не в дом, а на набережную. Море, горы, вереск, мостки лодочной станции. Сколько раз он уже наводил на них видоискатель? Но больше здесь ничего не было. Эталон стабильности. Куда ни глянь – все одно и то же. Как дзен-паззл.

      Когда он вернулся в домик, на окнах висели занавески. Ситцевые. Красные цветочки на желтом фоне. Тахти рассмеялся, навел на них видоискатель и сделал кадр. Вот и говори потом, что ничего не меняется.

      ***

      Дома у Тахти всегда были книги. Много книг. Книжные шкафы были настолько глубокими, что книги стояли в них в два ряда. Казалось бы, книги нужны только для того, чтобы их читали. Нет ничего грустнее, чем шкафы, до потолка забитые непрочитанными книгами.

      Как раз такие грустные шкафы и стояли дома у Тахти. Книги не читали. Они стояли там, на полках, молчаливые и пыльные, стояли и ждали, чтобы их прочли.

      В детстве Тахти относился к ним как к дорогой посуде, которая стояла в витрине на кухне. Ее доставали только по самым большим праздникам, пользовались очень аккуратно, и потом ставили на место. Ему в такие дни было страшно сидеть за столом, на котором как по линеечке стояли все эти расписные тарелки и стаканы. Они за стеклом-то выглядели устрашающе. Хрупкими, сверхценными, неприкасаемыми. Тахти боялся этого шкафа. Все было стеклянным, стоило безумных