Господа Офицеры. Константин Юрин

не там ли Иисуса крестили?» – «Нет, хорунжий,

      в реке Иордан».

      Есаул не спеша помолился у распятья горящей свечи,

      Как паломник, ретиво крестился, и взлетела команда:

      «В штыки!»

      А на тихом Дону сенокос, девки сочные моются в бане,

      И Казак накрывает на стол для сватов дорогих из Кубани.

      Эскадрон, как бурлящая лава, в блеске сабель, начищенных пик

      На плечах убегающих немцев поднимает Спасителя лик.

      А Брусилов смотрел всё на карту, представляя, какой же урон

      Казаки нанесли, наступая, прорывая румынский заслон.

      А на тихом Дону сенокос, дождик плачет, и с ним парижанки,

      И лежат кавалеров кресты. Молят Бога за них россиянки.

      А на тихом Дону сенокос, и над степью сверкают зарницы.

      И кровавый пятнадцатый год землю топчет шальной кобылицей.

      ГОСПОДА

      Косят степь дожди косые,

      Клонит голову ковыль,

      Белоснежные берёзы смыли с тела

      Грязь и пыль,

      И стоят в одних рубашках,

      Спрятав от стыда глаза,

      И дрожит на белой коже

      Небом послана слеза.

      Эскадрон застыл, как лава,

      Кони загнанно хрипят.

      Ощетинившись, тачанки

      В спину господам глядят.

      Смотрят злые, словно волки,

      Пулемётные глаза.

      «Да, сегодня будет жарко!»

      Взгляд упёрся в небеса.

      Впереди простор и море,

      И горит твоя звезда.

      Подпоручик дал нагайкой

      Молодого жеребца

      «Погуляй, мой друг, на воле.

      Поживи, брат, за меня».

      В душу врезалась кручина,

      Словно шпора для коня.

      Косит степь свинцовый дождь,

      Клонит голову ковыль,

      Окропив кровавой краской

      Души, превращая в пыль.

      Плачут белые берёзы.

      И зажглась твоя звезда.

      Эхо в небо полетело:

      «Жаль Россию, господа!»

      «Жаль Россию, господа!»

      «Жаль Россию, господа!»

      В НОЧНОМ

      Алмазный блеск росы прохладной

      В осенних утренних лучах

      Играет золотым окладом,

      Дрожит замёрзший лист в глазах,

      И на ковре из меди листьев

      Бродяга ветер чуть притих.

      Любуясь красочной картиной,

      Ковёр взбесился, словно псих.

      Звенит надрывно колокольчик,

      И ночь, как тень, ушла домой.

      Табун коней в степи пасётся,

      Сшибая бриллиант ногой,

      А старый пёс, зажмурив глазки,

      Он всё лает, сторожит во сне.

      Ему приснился день вчерашний

      И запах волка на меже.

      А солнце спящее встаёт,

      И жизнь, как старый пёс, проснулась,