Господа Офицеры. Константин Юрин

осень моя!..

      ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

      Тачанки обнажили зубы и молча жертву поджидают,

      А пулемётные глаза за степью, щурясь,

      наблюдают.

      Казак хлебнул из котелка донской холодненькой водицы,

      Крестясь, взглянул на облака: «Не дай нам бог

      второй Царицын!»

      А ветер тучи нагоняет, и степь, как море, песнь поёт.

      Он ленту в волчью пасть кидает, а вороной

      копытом бьёт.

      А офицерский эскадрон в прорыв пошёл на переправу.

      Донская тёмная вода, как баба в родах, застонала,

      А моложавый есаул сказал, крестясь, в глаза корнету:

      «Смотрите, князь, я здесь рождён! Люблю, как

      мать, я эту реку!

      И этот плёс, и эти камыши, где мы с отцом ловили рыбу.

      Всю ночь – весёлые костры, а сейчас мой друг,

      идём на дыбу».

      И грянул гром, и стонет степь, и ивы гибкие согнуло.

      Свинцовый град накрыл огнём тот эскадрон и есаула. Отец на сына, брат на брата. Идёт Гражданская война.

      И принял тихий Дон солдат, и плачет тёмная

      волна.

      Казак плеснул из котелка на раскалённый ствол «Максима».

      А сердце бьётся, как струна. И вспомнил

      он тайком про сына:

      «Да, слава богу, не задел я молодого есаула.

      Ушёл, ушёл, ушёл Егор». И сердце у отца

      остыло.

      А моложавый есаул взглянул в глаза, смеясь, корнету:

      «Да, милый князь, я здесь рождён! Люблю, как

      мать, я эту реку!»

      Корнет папаху поднимает и видит круглую дыру.

      «Да, есаул, вас Бог спасает». Егор, смеясь:

      «Молись Отцу!»

      Казак хлебнул из котелка – слеза тайком из глаз скатилась:

      «Гори, сынок, – твоя звезда и помни,

      милый, о России!»

      В КАЛЬЯННОЙ СТАМБУЛА

      «Скажи, голубчик, как вы уцелели

      В той мясорубке Крымского котла?» —

      «Три дня ковыль стонала и хрипела.

      В той лютой бойне чудом выжил я.

      А сейчас тошнит от этого безумства,

      От этих пыльных улиц и домов,

      Пропитанных, вонючим, сладким дымом

      Кальянов с анашой и шашлыков.

      Хочу простого русского рассола,

      Любимой няньки пышный каравай

      И каши с молоком из первого помола

      Под вяканье котов и пёсий лай».

      «А может, всех пошлём, – и в милую Россию?

      Эй, Есаул, затягивай свою!

      Поручик милый, как мне турки очертели.

      Махнул бы их Стамбул на Колыму».

      Корнет упёрся мутным, пьяным взглядом

      В бутыль хмельного, крепкого вина,

      А есаул запел красивым басом

      Про тихий Дон и своего коня.

      И среди дыма сладкого кальяна,

      Среди турецких красочных ковров

      Пронёсся эскадрон, подковой лязгнув,

      И запах пота русских казачков,

      И блеск холодных и усталых сабель,

      И отраженье пьяных с горя глаз.

      Красивый бас летел, как свежий ветер,

      Среди турецких, непонятных фраз.

      Корнету снились милое именье,

      Где