Изумрудные зубки. Ольга Степнова

она его любит. Все его недостатки – такая малость по сравнению с этим ничтожеством в белом плаще, которому она неизвестно зачем отдала все деньги, которые были в доме.

      Нужно хорошенько подумать, кто мог причинить Глебу вред.

      Нужно подумать.

      Таня поставила вазу на стол. Жаль, что она не выбросила цветы в мусоропровод. Но ведь они не виноваты в том, что их купил какой-то подонок. И потом – она сполна заплатила за этот букет.

      Таня прошла в комнату и стала методично выворачивать наружу содержимое тумбочек, ящиков серванта, стола. Потом она скинула с полок все книги и начала перебирать каждую, трясти, пролистывать, веером распуская страницы.

      Где-то в доме должна быть подсказка к исчезновению Глеба. Она была в этом уверена.

      Из какого-то старого детектива на пол вдруг посыпался ворох квитанций. Она подняла одну, вторую, третью ...

      Сердце упало.

      И от того, что она в них увидела, и от того, что лежало в дальнем углу полки.

* * *

      Сычева к главному зашла без стука.

      Демократичность в редакции возводилась в ранг доблестей. Главный редактор хоть и пропесочивал всех на планерках, но поощрял, когда его называли Борей и входили в кабинет без церемоний.

      – Борис Борисыч, – запыхавшись, сказала Сычева, – Афанасьева дома нет, его... его похитили. Или что-то вроде того.

      – Знаю, – мрачно кивнул Овечкин, – звонил мне тут уже один... гаврик оперуполномоченный.

      – Карантаев? – округлила глаза Сычева.

      – Что это – Карантаев? – не понял главный.

      – Фамилия оперуполномоченного была Карантаев?

      – Нет ... вроде. Попроще что-то. Иванов, Петров, Сидоров... Нет, Козлов! Точно, Козлов.

      – Один черт, – пробормотала Сычева и уселась за длинный стол, который буквой «т» прилегал к редакторскому столу.

      – А ты что, всех оперов уже по фамилиям знаешь?

      – Только одного, – Сычева спустила молнию на куртке, упиравшуюся в подбородок чуть ниже, чтобы ворот не напоминал гипс на шее. – Козел страшный.

      – Вот и я говорю – Козлов, – вздохнул главный. Он был очень правильный руководитель – и дистанцию умел держать, и лицо человеческое при этом не терять. – Ты, что ли, милицию вызывала?

      – Я, – кивнула Сычева. – Я в подъезд зашла, вижу, телефон под батареей валяется. Подняла – Афанасьевский. А кругом кровища. Ну, я в милицию и позвонила. А куда еще звонить-то? – Она вдруг с удивлением обнаружила, что может совершенно спокойно говорить и про телефон, и про кровь, и про милицию, и про исчезновение Глеба.

      – Таня, сейчас нужно понять, связано это похищение с его работой, или нет. А также, нужно понять делать это достоянием гласности, или не делать. Этот Козлов обещал у нас появиться часика в три. До этого времени нужно определиться как себя вести, что выкладывать этому Пинкертону, а что и не обязательно.

      – Над чем мы с Глебом работали, вы знаете. Ничего сенсационного и разоблачающего, информация давно открыта для журналистов. Если бы он что-то сенсационное затеял, я бы знала. – Она скромно потупилась и совсем расстегнула