Изумрудные зубки. Ольга Степнова

Ну девки, с боевым крещением! – воскликнула Сычева, влезая в свои джинсы, топик, пиджак и куртку. – Не сказать, чтобы я плохо провела время!

      – А уж я-то как его провела! – мрачно сказала Таня-жена, поправляя оборки на белой кофточке. – У меня, кстати, первый урок – русская литература.

      – Ничего, – успокоила ее Сычева, – сейчас пойдешь к маме, отмокнешь в ванной, почистишь зубы, причешешься, попьешь кофеек и будешь как огурчик. Мне, кстати, тоже через час нужно в редакции быть. У нас сегодня планерка. Главный убьет, если опоздаю. Так-то у нас график более-менее свободный, но раз в неделю, утром как штык должен быть на планерке!

      – У меня урок, у тебя планерка, а ты, милое создание, куда? – обратилась Таня к Татьяне.

      – У меня там вещи, – Татьяна виновато кивнула наверх.

      – Ну-ну, – усмехнулась Таня-жена.

      – Ну-ну, – усмехнулась Танюха-любовница.

      Они развернулись и стали спускаться вниз – нога в ногу, плечо к плечу.

      Татьяна поежилась от пробравшего ее холода и пошла наверх.

* * *

      Дверь оказалась не заперта.

      Татьяна толкнула ее и шагнула в квартиру, где витал запах кофе, дорогого трубочного табака и любовных страстей.

      Глеб на кухне жарил яичницу. Яйца громко шкворчали в избыточном количестве масла.

      – Черт, не успеваю, – буднично произнес Глеб, отдернул рукав пиджака и посмотрел на часы. – Дожарь и поешь, – обратился он к Татьяне.

      Татьяна подошла к печке и убавила чересчур рьяные языки пламени.

      – Еж... я уезжаю сегодня.

      – Да? Почему? – Кажется, он искренне удивился. Она посмотрела в его черные, насмешливые глаза.

      – Как ни странно, я все еще люблю тебя, Еж.

      – Ты хочешь сказать, любовь зла?.. – усмехнулся он и опять посмотрел на часы.

      – Я хочу сказать, что сейчас не самый легкий период моей жизни.

      – Хочешь совет?

      – Нет.

      – Хочешь! Не бери в голову ничего, что может усложнить твою жизнь. И мою тоже.

      Яйца сгорели. Как-то сразу, внезапно, кружево белка почернело, приобрело несъедобный вид. Татьяна отставила сковородку в сторону и выключила газ.

      – Жаль, что ты не озвучивал свои принципы раньше, – сказала она.

      Он засмеялся и опять посмотрел на часы – на этот раз на настенные, с суетливым маятником.

      – Раньше! – воскликнул он. – Да мы знакомы-то были неделю. Очнись! Я никогда, ничего от тебя не скрывал! Говорил, что люблю женщин, говорил, что они любят меня, говорил, что превыше всего ставлю свою работу и свой личный успех, говорил, что не собираюсь обзаводиться детьми, потому что они забирают массу времени, денег и сил. Я всегда говорил, что не собираюсь связывать свою жизнь только с одной женщиной!

      – Говорил, – кивнула Татьяна, – только, кажется, я этого не слышала.

      – Очнись! Ведь именно за это ты стала называть меня Ежом! – он попытался обнять и поцеловать ее в висок.

      – Любовь зла, – отстранилась Татьяна. – Ты прав, именно это я и хотела сказать.

      Он мигом нацепил маску равнодушия, повернулся спиной, ушел