Малиновый рай. Сборник. А. Василхан

в глицерин, липко растекалось, издеваясь надо мной.

      Старушка Лилия – мама моей супруги, красивая белокурая голубоглазая корсиканка с отвратительным и надменным характером, сидит и как паук, вяжет корсиканские кружева, вечно всем недовольная. Все время тяжело вздыхает и свистит, как попугайчик. Позже я узнал, что свист означает – кончились деньги, нет кофе в доме и т д. Чтобы не присутствовать при этой удручающей картине, я периодически надевал свои штиблеты, в одних шортах и майке шел гулять по старому городу. Кружил по извилистым улочкам Барселоны и вспоминал Ташкент пятидесятых. Странное ностальгическое чувство охватывало меня, заставляя переживать давно прожитое. Так, убегая от себя, пытался понять – где мое предназначение, куда я попал.

      Однажды занесло меня в рабочий квартал, который находился у моря. Издалека я услышал льющуюся мелодию, приправленную специфическим скрипом. Впоследствии я понял, что так звучит старая роккола*, которая играет в таверне уже сорок лет. Я еще тогда не разбирался в карибской музыке и не знал что это такое. А это была сальса. Войдя в эту таверну или ресторанчик для самых бедных людей, с камышовой крышей из тростника, я увидел чудную картину. Таверна была устроена по-индейски, очень просто. Столб, стоявший посередине, удерживал крышу, круглая площадка из гладкого цемента, метра 3 в диаметре, которая блестела как лысина возбужденного мужчины. Около барной стойки стояли два совершенно пьяных мужика и пили пиво. Как оказалось впоследствии, все люди, приходившие в таверну, сначала пропускали дозу карибского рома. Воздух висел липкий, полуденный, опьяненный маревом карибского дня и непонятной музыкой. Одинокая пара самозабвенно танцевала на площадке. Жара путала и уносила всех в непонятное место, наводила в их мозгу свой порядок, никому доселе не известный, и имя ему было сальса*.