Танец с чашами Исход Благодати. О. Зеленжар

снова пересказал список всех вероятных ниточек. Ничего нового. Сейчас он был раздражен, но по вечерам на него частенько находила сентиментальность, и Асавин все больше узнавал о его покойном старшем брате.

      – Галь во всем был для меня примером… – говорил Тьег, грустно улыбаясь пламени свечей. – Он хотел взять меня адъютантом, когда подрасту, потом началась эта война… Он ушел на дно вместе с кораблем. В этом был весь Галь. Он все доводил до конца и никогда ни на кого не перекладывал ответственности… Когда мне исполнилось пятнадцать, я попросился адъютантом к дяде, но тот, похоже, до сих пор не простил себе смерти Галя…

      «Ну и в чем же мы тогда похожи? – думал Асавин, слушая рассказы про героического старшего брата. – Мы абсолютно разные». Словно прочитав эти мысли, Тьег смущенно улыбнулся и пожал плечами.

      – Когда я увидел тебя, я сразу подумал о Гале. Вы так похожи. Он тоже был смуглее прочих, остроносым. Щурился, когда улыбался, и от этого всегда выглядел хитрецом, но на деле таким не был. А потом ты привел меня в «Негодницу». Галь обещал сводить меня в бордель, как подрасту, но так и не дожил до этого. Выходит… его аспект воплотился в тебе.

      – Прости, я не понимаю, что это значит, – Асавин развел руками.

      – Эх ты! – насмешливо возмутился Тьег. – Аспект – то, что делает нас нами.

      – Душа?

      – Души не существует. Все мы – вода одного океана, нас различают друг от друга только намерения, устремления, идеалы. Это и есть аспект.

      Асавин непонимающе поморщился. Ирдианство казалось ему диковатым.

      – Это и есть аспект, – тихо повторил Тьег. – Ты заботишься обо мне, оберегаешь, как и Галь. Спасибо…

      Асавин скрыл за улыбкой борьбу противоречивых эмоций. Тьег был исключительным дурачком, не знающим ничего о жизни и ее подлости. Мысль о том, что могут существовать настолько незамутненные люди, забавляла и причиняла боль одновременно. Отчасти, потому что такие личности развиваются в исключительно тепличных условиях и не шибко умны, отчасти – потому что Асавин и сам был когда-то таким. Тоже грезил чистыми мечтами, тоже смотрел в рот старшему брату. И где он теперь, кем стал? «Лучше и не думать об этом».

      Выплеснув гнев на портьеру, Тьег, кажется, немного успокоился. В приоткрытое окно просочился кусочек неба. Цвет его переменился, говоря о наступлении вечера.

      – Пойду, снова попытаю удачу, – сказал Асавин. – А ты сиди здесь, жди Курта. Не выходи, никому кроме меня не открывай, ни с кем не говори. Ты меня понял?

      Мальчишка сердито свел зачерненные брови.

      – Ты меня понял? – повторил Асавин.

      Коротко кивнув, рубиец отвернулся. Пусть дуется, сколько влезет. Главное, будет в безопасности.

      Пока Асавин собирался, выкрашенный басмой оранганец вернулся с рынка. Пожалуй, Курт был проницательней хозяина, и поэтому категорически блондину не нравился. «Пусть щенки стерегут сундук с книгами, – думал мужчина. – Не желаю, чтобы в нем снова